Я был вызван на продуваемый всеми морскими сквозняками мостик, в качестве рулевого и приступил к штурвалу с ощущением того, что все опасности позади и наконец можно вздохнуть с облегчением. «Ан нет, врёшь!» – выдохнула холодным порывом воздуха через голый проём иллюминатора наша лихая судьба. Знакомые пронзительные велосипедные звонки, резко ударив по нервам, наполнили ходовую рубку. Капитан с вахтенным вторым помощником подскочили к включённому эхолоту-поисковику. Агрегат изначально сконструированный и предназначенный для обнаружения субмарин исправно исполнял свои обязанности. «Бронислав Устиныч, поднимись пожалуйста с инструментом на мостик» – как то устало и по домашнему неофициально попросил Владлен Георгиевич по громкой связи. Через пару минут в рубку поднялся боцман, неся словно младенца на руках, завёрнутый в парусину пулемёт.

«„Брунгильда“ нарисовалась». – констатировал он без всякой вопросительной интонации. Владлен без слов утвердительно мотнул седой бородой. «Малой» – как то буднично обратился боцман ко мне – «спустись под полубак, в каптёрку и притащи пару цинков с лентами. Они в деревянном рундуке, сразу за бидоном с суриком.» «Я ожидал чего-то подобного» – услышал я голос капитана, спускаясь по трапу из рубки – «Этот командор Кранке лис старый, травленный. Видать решил проверить самолично, что из наших никто не выжил».Вскоре мы, отойдя на милю от входа во фьорд, подошли почти вплотную к дрейфующему баркасу Верманда. Погода не слишком баловала. Несмотря на конец мая день выдался серый и промозглый. Солнце скрывалось за низкими серыми облаками, холодный северо восточный ветер гнал по морю волны с уже появляющимися белыми барашками пены.

Внезапно ветер стих, как будто к чему-то прислушиваясь. Из-за северной оконечности острова выплыла и стала быстро смещаться на юг в нашу сторону полоса белого клубящегося тумана. Видимость стала стремительно ухудшаться. Я где-то слышал, что мощные взрывы на море могут вызвать резкое локальное изменение погоды. «Эидис» покачивался на волнах совсем рядом и было слышно, как работает на холостом ходу его дизель. Вермонд повернулся лицом к северу и принялся что-то пристально высматривать в притихшем, поглощаемым туманом море. «Шайзе!» – вдруг рявкнул с сердцем старый норвежец. Владлен смотревший с мостика в ту же сторону через окуляры бинокля, сквозь зубы согласился с союзником: «Да уж, дерьмо дело!» Боцман молча протянул мне свой бинокль. В разрывах тумана в миле севернее я с трудом высмотрел серый штырь перископа. Заметить его мне удалось лишь по небольшому буруну, следу на воде, который он оставлял за собой.

Дизель «Эидис» заработал вдруг громче и мы увидели, что Верманд находится уже в рулевой рубке и его баркас стремительно отдаляется от нас курсом на север. На нашем мостике тоже началось движение. «Курс Норд!» – скомандовал мне капитан, постепенно выжимая ручку машинного телеграфа до упора. Я вдруг вспомнил занятия по военной подготовке, а именно. «Действия в случае угрозы торпедной атаки (ТА): При обнаружении перископа неизвестной подводной лодки (ПЛ) следует немедленно объявить общесудовую тревогу, а судну приступить к выполнению противолодочного зигзага (ПЗ), (смотри схему) и покинуть опасный район. Одновременно необходимо выйти на связь на известных капитану судна радиочастотах и сообщить об угрозе ТА. При обнаружении пуска торпеды следует, продолжая ПЗ, немедленно сообщить на открытых радиочастотах о происшедшем. Экипажу быть готовым к оставлению судна в аварийной обстановке».

Помнится, пожилой преподаватель вздохнув пояснил, что в наше время обычному невоенному судну уйти от подлодки практически невозможно. Это во время второй мировой войны субмарины в подводном положении двигались крайне медленно, что давало приличные шансы спасения при выполнении судном или конвоем ПЗ. Если же современная самонаводящаяся торпеда пущена, то… Есть правда шанс: до пуска торпеды максимально приблизится к обнаруженному перископу, создав опасность столкновения с ПЛ, тем самым заставить её уйти с перископной глубины. К тому же существует мёртвая зона для ПЛ, когда ТА невозможна из-за чрезмерной близости с атакуемым объектом. Видимо последним способом наш капитан и решил воспользоваться.

Но не успел. «Ах ублюдки! Суки!» – выдохнул не отрывавшийся от бинокля старпом. Возникший на почти штилевой, с небольшими волнами воде, стремительно бегущий в нашу сторону бурун можно было уже увидеть невооружённым глазом. Несколькими секундами позднее, находящийся в полутора кабельтовых от нас баркас Верманда Варда резко изменил курс вправо и его «Эидис» бросился наперерез несущейся на нас самонаводящейся, сигарообразной смерти. Взрыв исполинской силы взметнул вверх огромную массу морской воды. Ударная волна воздуха с водяными брызгами шарахнула в левый борт «Жуковска», резко накренив его в правую сторону. Я не удержав равновесия улетел к переборке, пребольно ударившись локтем. Мои уши ещё не совсем оправившиеся от встречи во фьорде с первой ударной волной, на этот раз запечатало капитально. Мир звуков попросту перестал для меня существовать и не только для меня. Все находившиеся на незащищённом стеклом иллюминаторов мостике, как сговорившись трясли головами и мизинцами пытались прочистить уши от воображаемых пробок. То, что иллюминаторы были высажены в предыдущей передряге было наверно к лучшему. Мы по крайней мере были избавлены от риска серьёзных ранений осколками толстого калёного стекла.

В ватной тишине ко мне подошёл бледный Бронислав Устиныч и принялся гримасничать. Он надувал щёки, пучил глаза и зажимал нос. Я было собирался всерьёз озаботиться состоянием его рассудка, но тут до меня дошло, что он показывает мне способ ослабления последствий контузии. Я тоже набрал полные щёки воздуха, зажал нос и напрягшись произвёл некое подобие продувки носоглотки. В ушах что-то щёлкнуло, барабанные перепонки пришли вновь в более или менее нормальное состояние и главное вернулись звуки, правда в сопровождении нутряного монотонного гудения и головной боли. Ту же процедуру проделали все окружающие и нормальное общение вновь стало возможным. Видимость всё ухудшалась и составляла уже не более кабельтова(185 метров)

Наша радиостанция УКВ издавала лишь хрипы и бурчания и все попытки капитана связаться с ближайшими судами ник чему не приводила. Можно было подать международный сигнал бедствия, произнося голосом три раза подряд: «Mayday,Mayday,Mayday», но Владлен по каким-то соображениям пока с этим не торопился. Радиолокатор показывал, что поредевшая группа рыбацких судов рассредоточилась вдоль противоположной, восточной стороны Медвежьего, а именно в Баренцевом море. В то время, как мы находились в западной части, то есть в Норвежском. В момент взрыва что-то произошло с винто-рулевой группой нашего траулера, так что мы(дай бог временно) кроме всего прочего потеряли управление и вынуждены были лечь в дрейф, пока машинная команда и старпом разбирались с железом. Сквозь гул в ушах я вдруг услышал странный, какой то плачущий голос капитана: «Да, что же ты никак не уймёшься, шалава заморская?!» На самой границе подступающего тумана, метрах в ста пятидесяти от нашего борта слегка покачивалась на воде, мокрая, пузатая туша всплывшей «Брунгильды».