– Пожалуйста, Тереза, уходи, прошу тебя. Я не смогу при тебе как следует защищаться. А мне нужно защищаться очень точно, потому что меня хотят оболгать. Чем лучше я буду следить и защищаться, тем больше надежды, что я останусь. Так что, Тереза… – Тут, к сожалению, он вдруг не сдержался и тихо добавил: – Если бы еще этот швейцар меня отпустил. Я даже не знал, что он мне враг. Вцепился в меня, как бульдог.

«Зачем я только это говорю! – подумал он в ту же секунду. – Ни одна женщина не может такое спокойно слушать».

И точно, не успел он даже свободной рукой удержать Терезу, как та уже накинулась на швейцара:

– Господин главный швейцар, будьте добры немедленно отпустить Карла Росмана! Вы же делаете ему больно! Госпожа главная кухарка сейчас сама придет, вот тогда и увидите, что он ни в чем не виноват. Отпустите же его, не понимаю, какая вам радость его мучить!

И она даже схватила швейцара за руку.

– Приказ, милая барышня, приказ! – ответил тот, свободной рукой дружески притягивая ее к себе, другой же рукой тем сильнее стискивая Карла, словно не просто хотел причинить ему боль, а имел на его плечо, ставшее теперь его законной добычей, какие-то особые виды, далеко еще не достигнутые.

Понадобилось какое-то время, прежде чем Тереза сумела высвободиться из объятий главного швейцара и направилась было заступаться за Карла к распорядителю, который все еще выслушивал чрезвычайно обстоятельный и многословный рассказ Бесса, когда в комнату быстрым шагом вошла главная кухарка.

– Слава тебе Господи! – воскликнула Тереза, и на секунду этот ее громкий возглас как бы повис в наступившей тишине.

Старший распорядитель тотчас же вскочил, отстранив Бесса движением руки.

– Значит, вы сами пришли, госпожа главная кухарка? Из-за такой-то ерунды? После нашего телефонного разговора я, конечно, мог это предположить, но все равно как-то не верилось. А между тем дело вашего подопечного предстает все в более мрачном свете. Боюсь, я и впрямь не смогу его уволить, потому что его придется арестовать. Вот, послушайте сами. – И он поманил к себе Бесса.

– Сперва я хотела бы переговорить с Росманом, – произнесла главная кухарка, усаживаясь в кресло, которое распорядитель настойчиво ей предлагал. – Карл, пожалуйста, подойди сюда, – попросила она.

Карл подошел – впрочем, скорее это швейцар его подтащил.

– Да отпустите же его, – гневно приказала главная кухарка, – он, в конце концов, не бандит и не убийца.

Главный швейцар и вправду его отпустил, но напоследок стиснул с такой силой, что от натуги у самого на глазах проступили слезы.

– Карл, – спокойно сказала главная кухарка, сложив руки на коленях, и посмотрела на Карла, чуть наклоня голову, так что это вовсе не походило на допрос, – прежде всего хочу тебе сказать, что все еще полностью тебе доверяю. Да и господин старший распорядитель тоже человек справедливый, за это я ручаюсь. И мы оба, в сущности, хотим, чтобы ты тут остался. – В этом месте она мельком глянула на распорядителя, как бы прося ее не перебивать. – Так что забудь все, что тебе тут, возможно, успели наговорить. А прежде всего не принимай слишком близко к сердцу то, что, возможно, сказал тебе господин главный швейцар. Он, правда, человек вспыльчивый, что при его службе совсем неудивительно, но у него тоже есть жена и дети, и он тоже способен понять, что не стоит понапрасну мучить мальчика, у которого никого на свете нет и который и так достаточно наказан жизнью.

В комнате стало совсем тихо. Главный швейцар, ожидая объяснений, требовательно смотрел на распорядителя, но тот не сводил глаз с главной кухарки и только покачивал головой. Лифтер Бесс довольно бессмысленно ухмылялся из-за спины распорядителя. Тереза потихоньку всхлипывала то ли от горя, то ли от радости, изо всех сил стараясь, чтобы ее никто не услышал.

Карл, однако, смотрел – хоть и понимая, что это может выставить его в невыгодном свете, – не на главную кухарку, которая, конечно же, ждала от него взгляда, а упорно изучал пол у себя под ногами. Боль в руке волнами расползалась во все стороны, рубашка налипла на больное место, и ему, по правде сказать, хотелось сейчас снять сюртук и поглядеть, в чем там дело. Все, что говорила главная кухарка, шло, конечно, от чистого сердца, но ему, как на беду, казалось, что как раз поэтому все и решат, что он этой доброты не достоин, что он два месяца незаслуженно пользовался благодеяниями главной кухарки, заслуживая на самом деле лишь одного – попасть в лапы главного швейцара.

– Я к тому это говорю, – продолжала главная кухарка, – чтобы ты отвечал честно и прямо, как ты, сколько я тебя знаю, всегда и отвечаешь.

– Извините, можно я пока сбегаю за врачом, парень-то там весь в крови, – ни с того ни с сего вмешался вдруг лифтер Бесс очень вежливо, но очень некстати.

– Иди, – бросил ему распорядитель, и Бесс стремглав выбежал вон. – Тут вот какая история, – обратился распорядитель к главной кухарке. – Главный швейцар держал мальчишку вовсе не шутки ради. Дело в том, что внизу в лифтерском спальном зале, на кровати обнаружили совершенно постороннего человека, он тщательно укрыт одеялом и пьян в стельку. Его, конечно, разбудили и потребовали немедленно удалиться. Он же в ответ поднял шум, начал кричать, что это спальный зал Карла Росмана, а он его гость, что Росман лично его сюда привел и сурово накажет всякого, кто осмелится хоть пальцем его тронуть. А ждет он, дескать, Росмана потому, что тот обещал ему денег и пошел их где-то раздобыть. Покорнейше прошу обратить внимание, госпожа главная кухарка: обещал денег и пошел их где-то раздобыть. Тебе, Росман, тоже не мешает послушать, – небрежно бросил он Карлу, который как раз оглянулся на Терезу: та не отрываясь, смотрела на распорядителя во все глаза и лишь время от времени проводила рукой по лбу, то ли убирая выбившийся волосок, то ли просто так. – Или, может, я напомнил тебе еще кое о каких обязательствах? Ведь тот человек внизу среди прочего утверждает, что как только ты вернешься, вы с ним должны совершить ночной визит к некоей певице, чье имя, однако, никто так и не сумел разобрать, ибо нормально его произнести этот чудак не способен и все время норовит пропеть.

Здесь распорядитель прервался, поскольку главная кухарка, явственно побледнев, стремительно встала, даже слегка оттолкнув кресло.

– Лучше я избавлю вас от дальнейших подробностей, – поспешил сказать распорядитель.

– Нет-нет, пожалуйста, – возразила главная кухарка и даже тронула его за руку, – рассказывайте дальше, я хочу услышать все, за тем и пришла.

Тут главный швейцар, в подтверждение своей проницательности громко бия себя в грудь кулачищем, шагнул было вперед, однако распорядитель со словами: «Знаю-знаю, Федор, вы были совершенно правы!» – одновременно и утихомирил его, и поставил на место.