И опять я несколько отвлекся. Возвращаюсь к теме. Как-то в советские времена, находясь в командировке в Якутии по поводу проектирования дорог, я попал на прием к районному начальнику.

— Вот проект дороги, которую мы проведем между вашим и соседним райцентром, — выложил я ему бумаги. — Вам необходимо утвердить.

Начальник долго разбирал документацию, шевелил губами, украдкой на меня поглядывал, потом изрек в высшей степени официально:

— Посему писдаты?

— Что-что? — взрычал я, едва удержавшись, чтобы не схватить собеседника за горло. — Я вам тут что, похож на особь женского рода, что ли?

— Я спрасиваю, где дата? — равнодушно ответил начальник. — Посему не поставили дату?

— Ну вот, — успокоился я, — подпишите и поставьте дату.

— Нам все равно не подходит!

— Почему? — удивился я. — Во всех остальных инстанциях проект уже утвержден.

— Потому сто дорога не проходит серез Жатай! — показал он мелкие зубки с улыбкой, в которой было что-то от хитрого зверька.

— А при чем здесь Жатай?

— У меня там родня живет.

Все мои доводы о том, что на одном этом основании менять проект никто не будет, поскольку ни экономических, ни иных весомых доводов не существует, не произвели на него ровно никакого впечатления. Он восседал с невозмутимым видом, подобно фаршированному гусю на праздничном столе. В конце концов моя настойчивость нарвалась на вспышку гнева.

— Кто тут насальник? — взвизгнул он. — У кого на столе телепонка?

— Что вы несете, какая еще телепонка?

— Вот какая, вот! — И он стал ожесточенно стучать бакелитовой трубкой телефона по столу.

До меня тут окончательно дошло, с кем я имею дело, поэтому я молча вернулся в гостиницу и позвонил своему руководству в область. Там меня успокоили, мол, оставь идиота в покое, сходи к его заместителю, тот все решит. На следующий день я так и сделал. Прошло без осложнений.

Потом я узнал, у них в республике в советское время существовала своеобразная система: начальник обязательно якут, независимо, петрит он что-то в делах или нет, заместитель — русский или любой другой национальности, но зато специалист в своей области. Начальник ставил подписи в приказах, а готовить и думать было обязанностью заместителя. Поэтому все дела обычно обсуждались с ним, а потом с его подписью уже шли к начальнику.

Еще раз подчеркну, если идиот занимается посильным делом, например взбивает коктейли за барной стойкой, и не берется судить о вещах, в которых не смыслит, замену ему искать не нужно, тут все будет ОК. Особенно они незаменимы в монотонной однообразной деятельности, например на конвейере. Кстати, работодатели это знают и с удовольствием набирают именно идиотов. А если он еще и исполнительный, начальник его отмечает и повышает в должности. Сегодня идиот перекладывает бумажки на столе, а завтра пересылает их на места для исполнения. Все довольны!

У них иногда получаются замечательные вещи. Я, например, когда-то давно читал книгу о знаменитом остзейском бароне. Он ухитрился на ходу вскочить на ядро, вылетевшее из пушки, и улететь куда-то далеко, чуть ли не к черту на кулички. В другой раз он вытащил себя за волосы из болота. Вот и назови после этого человека идиотом!

Еще одна отличительная черта идиота — его низкий культурный уровень. Конечно, речь не о той высокой культуре, коей славилась российская интеллигенция ушедших эпох. И нео том, как правильно пользоваться столовыми приборами. Речь об элементарной бытовой культуре отношений.

Когда, например, подростки не замечают в трамвае престарелую бабусю с клюшкой, едва держащуюся на артритных ногах, не уступают ей место, или прыщавая девчушка, у которой молоко на губах не обсохло, громогласно обсуждает свои трахи по сотику, не стесняясь в выражениях. Теже водилы выясняют между собой правила дорожного движения с битами и травматическими пистолетами в руках. Я уже не говорю о тривиальном хамстве на каждом шагу. Это теперь норма, хоть из дома не выходи!

Недавно, будучи в одном учреждении, я вошел в лифт. Следом еще пять человек. Когда втиснулся шестой, лифт подал сигнал — перегруз. Этому шестому, молодому мужчине лет тридцати, я посоветовал выйти.

— А почему, собственно, я, а не вы? — спросил он сквозь зубы, сосредоточив свой взгляд на моей тюбетейке.

По его глазам я понял, мою нордическую внешность он мгновенно преобразил в своей голове в тюркскую. Однако вежливо ответил:

— Потому что вы были последним в очереди, дождитесь теперь, когда лифт снова спустится.

В моем визави тут же взыграла лошадь.

— Я никуда не пойду!

— Тогда будем стоять.

— Значит, будем стоять, мне это фиолетово, — с тупой упертостью отрезал он.