Девочки быстро рассовывают вещи по тумбочкам, переодеваются. Я сижу на застланной кровати — в углу, за дверью. Хорошее место, странно, что никто его не занял раньше.

— А это что у тебя?

Высокая коренастая девочка исподлобья смотрит на меня маленькими темными глазами, недобрыми и колючими.

— Медвежонок.

— Дай сюда.

— Нет.

— А я сказала — дай!

Да мало ли что ты там сказала. Уже были те, кто так говорил, и где они сейчас? Размахнувшись, я бью ее кулаком в ухо, потом ногой в живот. Девочка судорожно всхлипывает и падает на пол. Я резко и сильно добавляю ей ногой в грудь. Так меня учил драться один мальчишка в интернате в Туле.

— Что здесь происходит?!

Появляется женщина, молодая и красивая, в вязаном синем платье. Серые глаза, красиво уложенные волосы, она мне даже нравится, наверное.

— Ты новенькая, а уже дерешься! Побила девочку...

— А что, было бы лучше, чтобы побили меня?

Женщина наклоняется над девочкой. Та лежит

на полу, не шевелится. Притворяется, наверное, не так уж много ей и досталось.

— Что она тебе сделала? За что ты ее так избила?!

— Она хотела отнять у меня Медвежонка.

— Этого уродца?! Немедленно отдай!

— Нет.

— Может, ты и меня будешь бить?

– Да.

— Какая наглость! Немедленно отдай!

Я молча бью женщину ногой в колено, она испуганно смотрит на меня и кричит тонко и пронзительно. Девочки стоят вокруг, тихие и испуганные, но глаза их горят любопытством — что же будет дальше? Спектакль, ага.

Еще одна женщина хватает меня за руку, тащит к выходу по коридору, по ступенькам вниз. Мне страшно, но я прижимаю к себе Медвежонка, и пусть они как хотят, но я его никому не отдам.

— Вот посиди тут и подумай.

Злобно ухмыляясь, она толкает меня в какое-то помещение, поспешно вырывает из моих ушей сережки и закрывает дверь. Она захлопывается с оглушительным грохотом — обита металлом.

Я остаюсь одна в темноте, высоко под потолком зарешеченное окошко, голые стены, в углу ведро. Я сажусь на бетонный пол, прижимая к себе Медвежонка. Его глаза смотрят грустно и сочувствующе, я целую его пластмассовую мордочку. Мне холодно, болят мочки ушей, из которых грубо выдернули мои новые сережки, и хочется есть. Почему-то вспомнился рыжий мальчишка, похожий на воробья, и тот, второй...

— Лизка, ты тут?

В окне появляется знакомое загорелое лицо. Легок на помине.

— Ага.

— Есть хочешь?

— Хочу.

— Подойди, встань под окном, я тебе бутерброд передам.

— Как?

— А тут стекла нет.

Я подхожу к стене, из окна спускается бечевка, к которой привязан проволочный крюк, а на крюке — большой бутерброд с маслом и колбасой.

— Сними с крючка и ешь на здоровье.

— Спасибо.

— Это Ефимовна сделала, Кук попросил — она и приготовила для тебя. Ты зачем воспитал ударила?

— Она хотела отнять у меня Медвежонка. И сережки мои забрали...

— Насидишься теперь! Там шум до небес. Ну как, вкусно?

— Ага.

— Побегу, пока никто не увидел. Я приду еще, не бойся.

— Мне холодно.

— Попрыгай немного, только на пол не садись, застынешь. Все, Стасик свистит — несет кого-то нелегкая.

Он уходит, а я вгрызаюсь в бутерброд. Ничего, теперь не пропаду. Но если будут заставлять извиняться, не стану нипочем. Воспитатели всегда говорили: «И проклятый же характер у этого ребенка! Молчит — хоть режь ее!» Резать меня не пробовали, но били — будь здоров.

Гремит, открываясь, дверь, в помещение заходит мужчина. Я уже знаю, почему надо бояться мужчин. Дети из интернатов рано узнают такие вещи, но этот совсем не страшный. У него темные внимательные глаза, высокий чистый лоб, белые усы и густые белые волосы, совсем белые, просто серебристые.

— Так, значит, это здесь держат преступников? — мужчина улыбается, потом берет меня за руку. — Ну что, летим на свободу, птичка небесная?

Я прижимаю Медвежонка к себе. Если в этом есть какой-то подвох, то я всегда начеку и не отдам ничего своего.

— Со мной пойдешь или тут останешься?

— А куда идти?

— Ко мне в гости. Так что решила?

— Ладно.

Он выводит меня наружу — как я понимаю, карцер находится в подвале. Вот почему там было так холодно, а теперь тепло, пахнет чем-то терпким и необычным. Мужчина ведет меня по ступенькам наверх, к высоким дверям — в комнату, посреди которой стоит большой письменный стол, у стен — книжные шкафы, полки заполнены папками и книгами. Перед столом — кресло.

— Садись, Элиза Климковская. Вот сюда, в это кресло.