Сомнение вызывало разделение сроков программы на два этапа, при этом, на первый (подготовительный) отводится текущий и следующий годы, а первые реальные результаты ожидались не ранее 2011 года. Таким образом, для бюрократического корпуса возникла возможность «заболтать» программу, надеясь, что через два года про нее уже не вспомнят.

Примерно такая же ситуация, напомним опять, произошла с административной реформой 2003–2004 годов, когда отказ от значительной части госфункций, признанных избыточными, был оставлен «на потом», а со временем бюрократия смогла даже расширить свои фактические полномочия при одновременном демонстративном отказе от ставших уже ненужными функций.

Правда, ситуация для бюрократии осложняется тем, что документом предусмотрены конкретные количественные показатели и сроки, к которым они должны быть достигнуты. В частности, к концу первого этапа не менее 70 % госорганов должны иметь должностные регламенты и столько же — показатели оценки результативности в регламентах, ак 2013 году этим должно быть охвачено 100 % чиновничьего корпуса.

Однако даже и с учетом этого, реалистичность достижения заявленных целей вызывала сомнения: не были прописаны четко критерии к должностным регламентам, что может спровоцировать повторение истории с регламентами об оказании государственных услуг.

Согласно первоначальному замыслу, в этих документах должны быть четко прописаны функции (обязанности) госслужащих и сроки их выполнения. При этом ставилась цель минимизировать так называемую «вилку полномочий», которая провоцирует чиновников на злоупотребления. Однако принятые документы в большинстве случаев отличаются формализмом, а заявленные в них сроки обслуживания граждан массово не соблюдаются, и никто не несет за это ответственности.

Вместе с тем, в отношении некоторых параметров программы предусмотрены конкретные количественные показатели, что снижает вероятность ее «спуска на тормозах» бюрократическим аппаратом. В частности, предполагается, что число чиновников до 30 лет к концу реализации программы должно удвоиться, а число замещаемых из кадрового резерва вакансий вырасти в полтора раза. Таким образом, омоложение руководящего состава должно автоматически повлечь за собой приход современных технологий управления. Практика показывает, что «омоложение» — также не панацея от непрофессионализма.

В Кремле поспешили охарактеризовать заседание Совета, как новый «поход на коррупцию», однако законопроекту предстояло вновь пройти Гос. Думу, где его ожидали еще «30 поправок», в результате которых экспертиза вообще теряла смысл. Судя по настроению Президента на Совете, такая перспектива его не устраивала: был вероятен эмоциональный срыв носителя верховной власти в адрес думских лоббистов, что могло бы, в свою очередь, спровоцировать новую порцию слухов о досрочном роспуске нижней палаты парламента.

Параллельно Президент озаботился и своими отношениями с конфессиями: Совет по работе с религиозными объединениями был переведен под личный контроль Медведева. (Последнее заседание Совета с участием Президента было проведено еще в 2004 году — Путин не жаловал такие мероприятия, предпочитая общаться с Берл Лазаром, Равилем Гайнутдиным и Алексием II напрямую).

Как известно, Медведев взял на себя функции председателя Совета, тем самым, повысив его статус: как утверждают источники, с перспективами сделать его постоянно действующим органом.

В заседания Совета, как и прежде, принимают участие представители всех основных конфессий, представленных на территории РФ:

— председатель Совета муфтиев Равиль Гайнутдин,

— главный раввин России Берл Лазар [52] ,

— председатель Буддистской традиционной сангхи Дамба Аюшев.

Присутствие в Совете лидера российских хасидов Лазара обусловлено тем, что Кремль по-прежнему ориентируется именно на эту часть иудаизма, сохраняя преемственность курса Путина. Однако самой представительной в Совете традиционно является делегация РПЦ: помимо патриарха Кирилла, в ее составе — митрополиты Ювеналий и Климент, бывшие претенденты на патриарший престол. Это также — весьма симптоматично, так как позволяет говорить о сохранении преемственности и на этом направлении.

С учетом того, что в ближайшее время РПЦ намерена стать крупнейшим землевладельцем (причем не на правах аренды, а с правом собственности), а также инициировала передачу в свое пользование ВСЕГО церковного имущества на территории РФ — помимо этого, Московский Патриархат просит Кремль субсидировать и свой бизнес (видимо, на правах «социально ответственного крупного собственника») и, что характерно, получает эти субсидии (из последних — госсредства на восстановление Новоиерусалимского монастыря; передача нескольких федеральных зданий в собственность Свято-Троицкой Сергиевой лавре).

При этом в РПЦ, как уже говорилось, уже не скрывают намерений стать политическим субъектом, возродив т. н. «византийскую модель», «когда Патриарх выступает регентом при малолетнем президенте, прошу прощения — императоре. Выступает опытным советчиком, в том числе и по государственным делам.» (А. Кураев: «И я эстетически любуюсь этой моделью» — лучше и не скажешь!).

Основной трудностью в отношениях остается имущественный вопрос — РПЦ настаивает, чтобы недвижимость была «приведена в порядок» перед передачей (за бюджетные, естественно, средства) [53] . В РПЦ также настаивают на передаче всех учебных заведений (и зданий, соответственно) в свое время изъятых у Патриархии.