Когда соседка-армянка постучала в дверь ее комнаты и сказала, что из больницы звонят по поводу Виктора, Нина сначала испугалась, что с мужем случилась какая-то беда. Только услышав голос звонившей, она поняла, что ошиблась.

— Извините, но его здесь нет, — сказала Нина Ревская. — Виктор приедет только на следующей неделе.

— Я звоню, потому что Вера Бородина назвала его имя. Боюсь, дела у нее плохи. Если он сможет прийти…

— Извините, но я вас не понимаю.

— У нас находится Вера Бородина. Мы опасаемся за ее жизнь. Если товарищ Ельсин сможет прийти…

— Я приду, — Нинино сердце отчаянно заколотилось. — Скажите, куда ехать.

В больнице ее направили в палату, полную пациентов. Вера лежала в углу, отгороженная от остальных ширмой. Лицо бледное, глаза закрыты. Ошеломленная Нина подумала, что даже не знает, когда она заболела.

— Что с ней такое? — спросила она у санитарки.

Та шикнула на Нину и потянула ее за ширму, подальше от взглядов больных. (Принимать посетителей не разрешалось, и Нине пришлось дать денег, чтобы ее отвели к Вериной постели.) Не успела она повторить вопрос, как санитарка уже выскочила из палаты.

Бледность придавала Вере почти ангельский вид. Волосы отливали здоровым блеском, но были немного растрепаны. Нина взяла ее за руку и облегченно вздохнула, нащупав пульс.

— Верочка! Я здесь.

Лицо больной дрогнуло.

— Ты меня слышишь, Вера? Что с тобой?

Молчание.

Нина взяла Веру за руку, убеждая себя, что каким-то чудом ее жизненная сила перейдет в тело больной. Если она не отступит, Вера выздоровеет.

К ним подошла низенькая, строгого вида врач.

— Что с ней такое? — спросила Нина.

— Последствия кровотечения. Мы его остановили, но дела у пациентки плохи. Некоторые люди имеют врожденную предрасположенность. — Она сделала какую-то пометку на листе бумаги.

— Предрасположенность? — Нина посмотрела на Веру, лицо которой покрывал пот. — Не понимаю.

Но врач уже подошла к соседней, не загороженной ширмой кровати и опять что-то записала на своем листочке.

Нине захотелось присесть. Выйдя из-за ширмы, она поискала глазами стул, но ничего подходящего не нашла: всюду кровати, одни лишь кровати.

В палату вошла невысокая медсестра с широкими бедрами. В руках она несла новорожденного, который истошно кричал.

«Как будто тут мало шума!» — подумала Нина.

— Он есть хочет, — сказала медсестра, передавая младенца Вериной соседке.

Нина наблюдала за тем, как медсестра помогает матери приложить ребенка к груди.

— Нет, не так, — говорила медсестра. — Так не годится. Ребенка нельзя держать под таким углом.

Молодая мамаша вернула новорожденного в прежнее положение.

— Я по-вашему не могу.

Медсестра возмущенно фыркнула.

— Ты что, хочешь уморить его голодом?

Нина смотрела на эту сцену, и вдруг до нее дошло. Она огляделась, переводя взгляд с кровати на кровать.

— Ой, он присосался! — с чувством облегчения и радости объявила молодая мамаша. — Смотрите, молоко!

— А что я тебе говорила? — откликнулась широкобедрая медсестра. — Он знает, что надо делать.

Женщина принялась кормить малыша грудью.

— Извините, — взволнованно сказала Нина, — моя подруга здесь. Она что, родила?

Медсестра повернулась к ней.

— Конечно, родила. Это же родильное отделение.

— Но… Я не поняла. А где ребенок?

— В палате для новорожденных. Если хочешь, могу показать, — тоном решившегося на проказу ребенка предложила медсестра.

Он. Мальчик.

— Да, пожалуйста, — попросила ошеломленная Нина.

Вскоре медсестра вернулась, держа на руках крошечного младенца, завернутого в пеленку. Нина с опаской уставилась на него, ожидая увидеть сморщенное личико цвета скорлупы грецкого ореха. Медсестра, немного поколебавшись, протянула ей сверток. Малыш оказался очень симпатичным. Вместо узеньких, припухших складочек на лице на Нину с любопытством смотрели широко открытые голубые глаза. Его лицо уже вполне сформировалось. Нос и подбородок оказались резко очерченными.

— Какой красавчик!

— Точно. Я его еще и причесала.

Легкий, едва различимый пушок на голове новорожденного был аккуратно расчесан в пробор.

Да, определенно, ребенок представлял собой вполне сформировавшегося человека. Нина искала в его лице Верины черты. Веры и… Чьи еще? От кого у нее ребенок?

Нина спросила об этом у медсестры.

— Эта графа не заполнена, — с явным неодобрением заявила та.

Вера в бане говорила: «Многие мужчины делали мне предложения. Многие клялись в вечной любви…» И зачем только она связалась с этим мерзавцем Сергеем? Неужели не понимала, что он все равно не вызволит Герша? «Этот скотина бросил Полину, словно использованную вещь… Нет, Вера не стала бы… После того как мама перебралась к нам, комната оказалась в полном ее распоряжении…» Горькая правда заключалась в том, что Нина просто не знала, кто может быть отцом ребенка. Слишком давно они с Верой не разговаривали по душам. Она печально покачала головой.