Открыв тетрадь, старик пробежал пальцем по странице.

— Немного, всего несколько строк… Где? А-а, вот. Прочитать все или только то место, где упоминается Виктор Ельсин?

— Все, конечно.

Григорий медленно затянулся сигаретой.

Чуть повысив голос, Золтан начал читать:

— Там присутствовала La Papillon [16] , похожая скорее на самку богомола. Длинная и погруженная в себя. Меня всегда удивляло то, какими холодными и невозмутимыми оказываются эти балерины при личном знакомстве. Она увешана жемчугом и, кажется, сама испускает бледное свечение. Нина Ревская прекрасно говорит по-английски, синтаксически грамотно и с такими идиоматическими выражениями, о которых я прежде и понятия не имел. Сначала мы болтали ни о чем, но потом балерина оттаяла. Изабелла и леди Эдгар исполнили непристойную песенку. Несмотря на мой идеальный английский, я не смог уловить многих аллюзий. Нина казалась немного сбитой с толку. Подозреваю, что и она немногое поняла из этой песни. Она призналась, что поначалу была немного шокирована непринужденностью, царящей на вечеринках Роджера. Никогда прежде она не видела людей, сидящих на столах или сбрасывающих туфли, дрыгая ногой. «Такие мелочи сначала удивляют, но со временем о них забываешь», — сказала она. Я прекрасно ее понимал. То, что изумляло меня год назад, теперь стало рутиной. Но Бабочка еще не освоилась. Когда позже появилась Марго, — Золтан посмотрел на Григория, — Фонтейн [17] , Нина Ревская занервничала. Ходят слухи, что они в ссоре и терпеть друг друга не могут. Бабочка ничего не сказала, но в ее глазах появился холодок, а в движениях — резкость. Когда разговор зашел о моих стихах, я ожидал, что Нина Ревская упомянет о своем муже, но она предпочла не развивать эту тему. На вопрос «Читаете ли вы поэзию?» она ответила, что давно утратила к ней интерес. Она так прямо и выразилась: «утратила интерес». Я спросил: «Почему?» Ревская ответила, что согласна с Платоном: поэзия — бесчестное ремесло, и поэтов следовало бы изгнать из общества. Меня ее слова ужаснули. — Золтан посмотрел на Григория и заметил: — Я никогда не прощу Платону это высказывание. — Потом продолжил: — Нина попыталась объяснить свою точку зрения: только настоящая жизнь является правдой, а красивые стихи — просто-напросто ложь. И она больше не намерена эту ложь терпеть. Я набрался храбрости и возразил: «Ваш муж, я уверен, не согласился бы с вами». Балерина сказала, что именно Виктор Ельсин обратил ее внимание на отношение Платона к поэтам. Ее муж и сам прекрасно понимал, насколько лживы его стихи. Реальности, в которую он хотел, но не мог поверить, не существовало, поэтому Ельсин создавал ее в своей поэзии. Потом к нам подошел Роджер. Елочный стеклянный шар свисал на ниточке у него из ноздри… Ну все! Конец!

Григорий медленно кивнул, раздумывая, верить или не верить Ревской.

— Спасибо, что принес мне это. Ее слова проливают новый свет на поэзию Ельсина.

— Я сделаю тебе фотокопию. Как я мог забыть об этих записях? Сейчас все только и говорят об аукционе, такую шумиху подняли, вот я и вспомнил, — Золтан подхватил свои пакеты и направился к выходу. — Всего хорошего, Григорий! Я оставлю фотокопию в твоем почтовом ящике. Смешно сказать, насколько по-разному смотришь на вещи в зависимости от того, что ищешь.

Золтан вышел. Григорий уже собирался закрыть за ним дверь, как на пороге появилась Карла.

— Вы ведь знаете, что в этом здании курить запрещено…

Наступил новый год. Грязные сосульки свисали с карнизов домов. Солнце пряталось за тучами до десяти часов утра. Покрытые сажей и грязью окна плотно заперты на зиму и законопачены забитым в щели между рамами тряпьем. Мама бегала на работу, с работы, в больницу, по магазинам, к тюрьме с передачами, навещала подруг и родственниц. Нина суетилась, как белка в колесе: по утрам — на занятия или обязательные лекции по марксизму-ленинизму-сталинизму, днем — на репетиции, по вечерам — на представления. Еще была добровольно-принудительная общественная нагрузка: длительные поездки на автобусе по ухабистым дорогам в дальние деревни или на большие заводы выступать перед колхозниками, и рабочими. Дополнительные деньги можно было заработать, выступая на полулегальных концертах в клубах культуры и отдыха или на представлениях в институтах и университетах. Нина моталась по концертным залам как угорелая. От усталости все мышцы болели, пальцы ног были стерты до крови. Иногда все получалось: тело идеально слушалось Нину и даже удивляло ее своим совершенством. В другие дни случались досадные срывы. Она сама гладила себе сценические костюмы и стирала пуанты, пришивала ленты и эластичные резинки. Выслушивая после репетиций критические замечания в свой адрес, Нина изредка плакала. Ей хотелось танцевать идеально, но это казалось недостижимым. Она целовала маму в щеку и уходила в зимний полумрак, шла мимо детей, играющих в переулке в хоккей. Их громкие голоса перезвоном колокольчиков разносились в морозном воздухе. По улице медленно ползли переполненные трамваи, пассажиры висели даже на подножках. Нина направлялась в свой мир белых колгот и пачек, постоянно накладываемого и стираемого грима, опускающегося и поднимающегося занавеса. Все это время она ждала, когда объявится Виктор.

Со времени ужина в «Арагви» прошло две недели. Не сказала ли она чего-нибудь лишнего? А вдруг он встретил другую? А что, если с ним произошел несчастный случай?

И вот однажды вечером она его увидела. Или ей показалось, что это был Виктор.

В тот воскресный день Нина выступала не на сцене Большого театра, а в небольшом концертном зале. Сольное выступление. Маленький приработок к основной зарплате. Представление закончилось, и она вышла на улицу. Воздух ясен и свеж. Холодно, но не слишком. Солнце лишь коснулась своим краем горизонта. Нина присоединилась к толпе на тротуаре. Люди шли медленно, словно наслаждаясь выпавшим выходным днем. Вдруг Нина заметила у стоящего на углу киоска Лилию. На красавице были серая шуба и темная маленькая шапочка, из-под которой выбивались белокурые волосы. Высокий элегантный мужчина покупал сигареты. Шапка и шарф сбивали Нину с толку. Между ней и мужчиной сновали люди, но она была почти уверена, что это он, Виктор, — высокий, стройный и отнюдь не больной. Нина почувствовала глубочайшее разочарование.

Она к нему подойдет! Нина уже совсем было набралась храбрости, как Лилия и ее спутник развернулись и пошли в противоположную от Нины сторону. Прогуливающаяся по тротуару толпа помешала ей последовать за ними.

Нина закрыла глаза. Она забудет Виктора! Она молода, и мир не сошелся клином на этом человеке. Вместо того чтобы идти домой, Нина решила прогуляться, словно, уйдя от дома, она сможет уйти и от своих навязчивых фантазий. Девушка рассказала по секрету воображаемой подруге о чувстве, которое испытала две недели назад к Виктору. Чувство это было выше физического влечения. Нина надеялась, что это любовь. Без опаски довериться первому встречному было с ее стороны крайне опрометчиво. В переулке детвора, крича и визжа от восторга, каталась на коньках по неровному льду и утоптанному снегу. Нине вспомнился пыльный двор ее детства и Вера, с которой они играли допоздна. Они так заразительно смеялись, что долго не могли остановиться…

Она все шла и шла по набережной Москва-реки. Из громкоговорителей неслось задорное хоровое пение. Вечерело. В лучах заходящего солнца лед на реке казался розоватым. Вдруг Нина почувствовала, что замерзает. Лицо просто окоченело на морозе…

На следующий день она нашла на полу своей гримерки записку, просунутую, судя по всему, под дверью.

«Снова его мать!»

После представления, возвращаясь со сцены, Нина наткнулась на Виктора. Он стоял, небрежно прислонясь к стене напротив ее гримерки.

— Я с вами поссорилась, — ледяным тоном сказала она.

— Извините. Я сидел дома с больной мамой. Не судите меня слишком строго.

— Я вас не прощаю.

Виктор улыбнулся.

— А если я пообещаю, что этого никогда больше не повторится?

— Я вам не поверю, — удивительно спокойно ответила Нина. — Я видела вас с Лилией.

Виктор удивился, но не выглядел растерянным.

— Вы видели меня вчера? Где? В ресторане? Почему вы к нам не подошли?

— Не хотела нарушать ваш тет-а-тет.

— Но мы ведь не… Я хотел сказать, мы с Лилей друзья, не больше. — Он беззаботно рассмеялся. — Бабочка, если вам будет от этого легче… Лиля уезжает в Украину. Ей предложили хорошую работу в одном из местных театров. Но даже если бы она осталась здесь… Нина! Я не понимаю…

Он покачал головой. Впервые за то короткое время, что Нина его знала, Виктор не нашелся, что сказать.