— Значит, когда сегодня утром Маколей сказал тебе, что Вайнент велел дать Мими любую сумму, какую она потребует, это была просто подготовка?

— Может быть. А может быть, Маколей только нащупывал эту идею. Теперь наши улики против Маколея тебя устраивают?

— Да, в основном. Наверное, данных достаточно, но какие-то они не очень четкие.

— Достаточно четкие, чтобы отправить его на электрический стул, — сказал я, — и это главное. Эта версия вписывается во все обстоятельства дела, а никакой другой, столь же подходящей, я придумать не в состоянии. Конечно, было бы неплохо разыскать револьвер и пишущую машинку, на которой он печатал свои письма от имени Вайнента; а они ведь где-то рядом, потому что Маколей должен был держать их под рукой.

(Вскоре мы нашли револьвер и машинку в Бруклине, в квартире, которую Маколей снимал под именем Джорджа Фоли.)

— У тебя свой собственный метод, — сказала Нора, — но я всегда считала, что детективы сначала пытаются выяснить все до мельчайших подробностей…

— А потом удивляются, как это подозреваемый успел добраться до самого глухого закоулка какой-нибудь страны, с которой нет договора о выдаче преступников.

Нора рассмеялась.

— Ладно, ладно. Ты все еще хочешь уехать завтра в Сан-Франциско?

— Нет, если только ты не торопишься… Давай поторчим здесь. Все эти треволнения помешали нашему веселому времяпрепровождению.

— Я согласна. Как ты думаешь, что теперь будет с Мими, Дороти, Гилбертом?

— Ничего особенного. Они так и останутся Мими, Дороти и Гилбертом, так же, как мы останемся сами собой, а Квинны — Квиннами. С убийством жизнь кончается только для убитого, и еще иногда — для убийцы.

— Может быть и так, — вздохнула Нора, — но все равно все это очень печально.

В одном из окружных центров той части нашей страны, где «вечер» начинается сразу после полудня, где под словом «поук» подразумевают не толчок локтем в бок, а дамскую сумочку, где двадцать пятого декабря устраивают грандиозные фейерверки, [18] стоит большой деревянный дом, по ослепительно белому фасаду которого огромными буквами значится:

Уильяму также принадлежат: одна из двух хлопкоочистительных фабрик (та, что покрупнее); гараж (продажа, прокат и ремонт автомобилей); обширные плодородные угодья у железной дороги; ряд коммерческих предприятий и кое-какая прочая недвижимость.

Нет, не подумайте только, что он прибрал город к рукам! Хозяева города, разумеется, — сами его жители, они с гордостью именуют себя свободными людьми. Правда, вот уже который раз подряд они избирают Джеймса Калвина Уильяма своим мэром, а теперь собираются выдвинуть его либо в сенат штата, либо окружным судьей — это уж как он сам пожелает… Но отнюдь не потому, что большинство горожан работает на него, а, конечно, потому, что его любят и уважают. Никто не завидует его успеху. Все считают, что Уильям заслуженно добился его упорным трудом.

Контора Уильяма расположена в двух шагах от его дома, и жена, две дочери, не говоря уж о поваре, сочли бы только за удовольствие в любое время приготовить ему чашку кофе. Но он взял себе в привычку пить ежедневный кофе в заведении Тербифула, что прямо через дорогу.

В то утро Уильям задержался у двери кафе перекинуться словечком с его владельцем. И когда стал усаживаться на высокий табурет у стойки, буфетчик уже наливал ему горячий ароматный напиток. Уильям сделал глоток и нашел, что кофе приготовлен именно так, как он любит.

— А вам, видно, уже известны мои вкусы, — одобрительно сказал он буфетчику.

— Да, сэр, мне рассказали, мистер Джейси, — ответил тот, пытаясь изобразить приветливую улыбку, которая на багровой помятой физиономии больше походила на кривую ухмылку.

К Уильяму подсел седоволосый мужчина с умным, проницательным лицом.

— Ну, и что ты надумал, Джейси? — спросил он. — Как будем теперь тебя величать? Сенатор Уильям или судья Уильям?

Это был местный шериф Том Уиллер, человек, вообще говоря, неплохой, но чересчур уж болтливый.

— Как решу, ты первый узнаешь… — Уильям отхлебнул из чашки. — Честно говоря, не по душе мне ездить в столицу штата. Я же насквозь деревенский парень.

Шериф попросил стакан молока и пирожок.

— Ну, наши законодатели себя не утруждают — собираются-то раз в два года, — со смешком успокоил шериф Уильяма.

Допив кофе, Уильям направился к выходу. У порога он приостановился и спросил Уиллера и Тербифула:

— А что за тип этот новый буфетчик? Сдается, я его уже где-то видел…