Для пробуждения м-ра Вальдемара мною были произведены обыкновенные пассы; они не оказывали, сначала, никакого влияния. Первым признаком оживления было некоторое опущение зрачка, сопровождавшееся, как мы все не могли не заметить, обильным истечением, из-под век, желтоватой, гнойной жидкости, крайне зловонной.

Меня попросили испытать влияние прежних магнетических пасс на руку пациента, но моя попытка не удалась; тогда, по желанию д-ра Ф., я спросил:

– М-р Вальдемар, можете вы сообщить нам, что вы чувствуете и чего желаете в эту минуту?

Щеки его вспыхнули снова на мгновение; язык дрогнул и как бы заметался во рту, хотя челюсти и губы оставались окоченевшими по-прежнему, и тот самый невыразимо-страшный голос, о котором я уже говорил, произнес:

– Ради Создателя!… скорее, скорее!… усыпите меня… или же… скорее… разбудите меня!… скорее!… ведь я говорил, что я мертв!…

Я был до того поражен, что с минуту не мог сообразить, что мне делать. Сначала, я решил снова усыпить Вальдемара, но чувствовал, что мне не овладеть своей волей в этом направлении, и что все мои старания будут слабы и неуспешны. Тогда я стал действовать обратно, напрягая все свои усилия и предчувствуя успех… По крайней мере, он казался мне несомненным, и все присутствующие, я в этом уверен, были тоже убеждены в скором пробуждении м-ра Вальдемара… Но никто, ни один человек в мире не мог ожидать того, что случилось…

Я продолжал быстрее месмерические пассы, между тем как с языка пациента, – именно с его языка, а не с губ, – как бы срывалось восклицание: «Мертв! мертв!… мертв!» и вдруг, все его тело, в какую-нибудь секунду, распалось, совершенно разложилось в моих руках. Перед всеми нами, на кровати лежала лишь какая-то бесформенная, гнилостная, отвратительнейшая масса.