Несмотря на происшедшее совсем недавно убийство Ратенау и заметные в фильме монархические настроения, Комиссия по цензуре отказалась пересмотреть свое решение о допуске фильма к демонстрации. Отказ последовал в ходе заседания комиссии, на котором присутствовал Штреземанн, бывший в то время еще депутатом и так мотивировавший решение:

«Препятствовать нарушениям порядка и общественной безопасности, которые имеют место в настоящее время, должна не Комиссия по цензуре, а полиция.

Комиссия не позволила оказать на себя давление ожесточенными нападками в крайне левой печати. Она приняла свое решение на основании полностью объективного рассмотрения фактов».

Даже автор литературной трилогии «Фредерикус Рекс» Вальтер фон Моло в конце концов выступил с протестом против того, как националисты используют прусского принца [260] . Тем не менее подобные фильмы, видимо, были «вне симпатий или антипатий политических партий, достаточно далеко от ежечасных склок» [261] .

Вот какие тексты можно было прочесть в многочисленных рекламных проспектах:

«Никакой политики! Никаких тенденций! Большой исторический сенсационный фильм, представляющий интерес для всего мира! Трагедия России и три ее эпохи в шести больших актах с прологом!» [262]

Но «Натан Мудрый», поставленный Манфредом Ноа по классической пьесе Лессинга, с Вернером Крауссом в главной роли, разумеется, спровоцировал одного из цензоров на такое высказывание: «Содержание фильма в нескольких словах сводится к следующему: еврей — это все. Остальные, христиане или турки, — ничто. Представление, построенное на этом сюжете, ведется в типично еврейском стиле. Оно травмирует всякого, кто думает и чувствует иначе, а в нынешнюю эпоху политического отчаяния оскорбит массу людей, считающих евреев ответственными за принесенные ими несчастья».

Фильм тем не менее был разрешен к выпуску на экраны, но гитлеровцы помешали устройству премьеры в Мюнхене. Статья, опубликованная 16 февраля 1922 года в органе национал-социалистской партии Гитлера, — газете «Фёлькишер беобахтер», — гласила:

«Недавно высшее еврейское руководство, видимо, решилось на то, чтобы использовать кино как оружие манипуляции массами в борьбе за политическую власть, в борьбе, которая все явственнее угрожает завершиться в пользу еврейства по причине быстрого роста радикальнонародного движения. <…> Это преступление, совершаемое в эпоху самого жестокого ущемления элементарнейших прав человека… заключается в намерении уничтожить… у немецкого народа последние остатки его стремления расшатать рабство, ликвидировать мерзость, которую прикрывают типично еврейской, лживой и лицемерной гуманностью».

В течение последующих лет вопрос о так называемых «тенденциозных» фильмах отошел на задний план. Правда, в 1925 году под патронажем Гинденбурга происходил сбор 500 тысяч марок на постановку фильма о Бисмарке, но политика крупных кинофирм была направлена к тому, чтобы не связываться с производством такого рода товара. В связи с этим Герберт Луфт писал:

«Поммер меня заверил… в том, что если бы он возглавил раньше руководство производством фильмов в «УФА», то не разрешил бы такую шовинистическую пропаганду, как «Фредерикус Рекс». В то время, когда Поммер возглавлял производство, крупнейшие фильмы «УФА» были значительно менее националистическими и более интернациональными» [263] .

И тем не менее Поммер руководил постановкой «Ни-белунгов», торжественного гимна во славу легендарных подвигов немцев — залога их реванша и грядущих побед. Но политика Германии во времена «Плана Дауэса» развивалась в прямо противоположном направлении. Что касается «УФА», то она оценила все значение «культур-фильмов», прославлявших «вечные ценности». Так, например, «УФА» выпустила «Путь к силе и красоте» (1925) Вильгельма Прагера и Николаса Кауфмана, большой фильм, посвященный физической культуре и пропаганде культа обнаженного человеческого тела, с игровыми эпизодами, переносившими зрителей в древние времена. Этот документальный фильм, несколько выспренний, но действительно содержательный, имел многочисленные продолжения. Газета «Форвертс» (22 марта 1925 года) отмечала: «Каждая социалистическая организация, занимающаяся вопросами культуры или воспитания, должна показать этот фильм своим членам».

Газета протестовала лишь против финала, в котором монтировались планы Муссолини, военного парада и писателя Герхарда Гауптмана. Когда же фильм вышел вторично, через год после первого показа, эти планы были заменены эпизодом спортивного праздника рабочих, более соответствовавшего духу классового сотрудничества, которое пропагандировали в то время.

Кризис первых послевоенных лет окончился, и весь капиталистический мир вступил в период частичной экономической стабильности. Социал-демократия проповедовала врастание капитализма в социализм. Для Германии пятилетие 1924–1929 годов отмечено беспрецедентным восстановлением хозяйства. Широко распространенные в 1918 году «мечты о социализации завершились расцветом администрирования в экономике» (Кастеллан). Это был период консервативной республики, самым характерным персонажем которой стал Штреземанн. Модернизация, происходившая в стране, характеризовалась внедрением американских методов рационализации и участием государства в делах главных банков страны — «Коммерцбанк», «Дрезденер банк», «Дармштэдтер банк»). План Дауэса, введенный в действие в апреле 1924 года, облегчил репарационные платежи. Он предусматривал освобождение Германии от платежей в течение одного года, а затем вводил ежегодные взносы, увязанные с предоставлением Германии помощи зарубежными странами. В Германию начали поступать иностранные капиталы, причем доля американских капиталов составляла от 50 до 70 процентов. «Дженерал моторс» внедрился в автопромышленный концерн «Опель»; «Форд» основал свой немецкий филиал; «Дженерал электрик» начал вкладывать капиталы в концерн «Сименс»,

Эрнст Тельман смог заявить: «Американский дядюшка появился здесь не для того, чтобы помочь немецкому народу, а чтобы ограбить его, получить прибыли, ибо он больше не в состоянии получить в собственной стране такие же высокие доходы, как когда-то».

Наиболее яркой попыткой «интернационализации» была фирма «Вести», основанная Стиннесом в содружестве с Владимиром Венгеровым, русским по происхождению. Во главе фирмы стояли доверенные люди Стиннеса — Рудольф Беккер и Лео Багров. Через четыре месяца, едва успев заключить трехстороннее соглашение между «Вести», «Дойлиг» и издательством Шерль (что означало сближение с концерном Гугенберга), умирает от камней в желчном пузыре на пятьдесят четвертом году жизни Стиннес. И тогда «Лихт-бильд-бюне» следующими словами подытоживает вклад, сделанный им в развитие немецкого кино: