— Какая же я глупая. Заболталась и едва не пропустила дворцовые ворота. Пойдемте же, пойдемте.

Раньше вход на бал был открыт для всех, — пояснила Мирабелла, направляясь к дворцу по длинной зеленой аллее. — Ворота никогда не закрывали, ни разу, сотни и сотни лет. Любой мог прийти сюда и потанцевать! И кроты, и ниды, и жабы, и троглоды, и даже крысы! Да, да. Даже грязные нечесаные крысы.

— Что же случилось? — спросила Лиза. Она старалась слушать Мирабеллу и одновременно запоминала все, что видела вокруг себя — величественные стройные деревья, растущие вдоль ведущей к дворцу дороги, аккуратно подстриженные кусты, десятки фонариков на ветках, мерцающих, словно елочные гирлянды.

Мирабелла нервно оглянулась по сторонам и ответила шепотом:

— Это все прядильщики. Никто теперь не знает, кто на чьей стороне и за кого играет. Все от этого нервничают, сами понимаете. Теперь ниды держатся отдельно, кроты отдельно, все боятся друг друга. Отныне на балу могут присутствовать только ниды и их оркестр. А для крыс танцы кончились, кончились.

— Но вы говорили, что это кратчайший путь, разве не так?

Мирабелла страдальчески посмотрела на девочку и только фыркнула в ответ.

Они приближались к дворцу, и Лиза не смогла сдержать своего восхищения. Дворец казался сделанным из кристалла или стекла, с многочисленными резными прозрачными розовыми и белыми шпилями, винтовыми лестницами, зубцами и высокими башенками. Он был высоким, и на каждом его углу, на каждом выступе или узорном балконе горели фонарики, освещая весь дворец нежным розовым сиянием.

Теперь музыка звучала еще громче. Это была самая странная музыка, которую когда-либо доводилось слышать Лизе, она казалась сотканной из ахов и вздохов, и журчания воды, нежного пения скрипок и высоких, как флейты, голосов.

— Теперь посмотрим, посмотрим… — бормотала Мирабелла. — Если мы обогнем дворец, то сможем прыгнуть в Реку Познания, а когда выберемся из нее, то окажемся совсем недалеко от Двойных гор…

Пока они, крадучись, огибали дворец, музыка становилась все громче, обволакивала Лизу, заставляла ее убавить шаг.

Волшебная музыка словно притягивала девочку к себе, шептала ей: «Подойди ближе, ближе. Потанцуй».

Музыка тянула к себе как магнит, и Лиза, сама того не ожидая, свернула в сторону и направилась по мягкому мшистому ковру к большим сводчатым окнам дворца.

— Я только разок взгляну, — сказала она, скорее самой себе, чем Крысе.

Окна дворца располагались достаточно низко, чтобы Лиза могла заглянуть в них, даже не вставая на цыпочки. Стекла в окнах были необыкновенно тонкими, прозрачными, с тем же розовым отливом, что и стены дворца, но внутри стекол было множество воздушных пузырьков, из-за них все внутри дворца казалось слегка размытым и искаженным.

Ах, что это был за дворец! У Лизы даже дыхание перехватило! А музыка продолжала звучать, все глубже и глубже забираясь в самое ее сердце.

Бальный зал уходил далеко в глубину, и все его стены были украшены резными орнаментами и зеркалами, от которых у девочки пошла кругом голова. В красивых хрустальных вазах на полу стояли какие-то диковинные белые ветки, на этих ветках расположились сотни фонарщиков, заливавших зал своим мягким золотистым светом. Потолок на самом деле оказался сложным переплетением корней, отполированных и блестевших, как темный янтарь.

Оркестр сидел на высокой площадке, расположенной прямо напротив окна, в которое смотрела Лиза. Она несколько раз моргнула и протерла глаза, чтобы убедиться в том, что не спит и даже не дремлет.

Нет, это ей не снилось. Маэстро крот дирижировал оркестром, а музыкантами были лягушки, сверчки, колибри и одно большое, сердитое на вид животное — Лиза решила, что это барсук (до этого она живых барсуков не видела).

Крот стоял на подставке и широко размахивал своей дирижерской палочкой. На нем были брюки и элегантный фрак с длинными, спускавшимися до пола фалдами. Музыканты тоже были элегантно одеты, хотя на сверчках не было ничего, кроме щегольски сдвинутых на головах цилиндров, а что надето на лягушках, понять было сложно — наряды прилипли к их мокрым бокам.

Сверчки пели, колибри били своими крылышками в маленькие колокольчики, лягушки ритмично квакали, а барсук время от времени издавал низкий звук — эта басовая нота красиво сливалась с остальными нотами и была такой глубокой, что от нее по спине Лизы пробегала дрожь.

— Прекрасно, не правда ли? — шепнула Мирабелла. Девочка подпрыгнула на месте — она и не заметила, что Крыса тоже подошла к окну. Глаза Мирабеллы были мокрыми от слез. — Мне всегда безумно нравилась эта мелодия. Она напоминает мне… впрочем, это неважно. Увы, теперь все изменилось.