Хаджимурад всё чаше подумывал о возвращения домой. Там ведь тоже ждали неотложные дела. И Сазак-яга ждёт не дождётся. Приближается день, когда Довлетяр грозился устроить кровавую схватку из-за воды. Но как он может оставить здесь любимую Шапери? Как может вообще расстаться с нею?..

Хаджимурад в мрачном раздумье один сидел на топчане. Мужчины находились в поле, а женщины занимались своими домашними делами. Беневше мимо чинары проследовала к калитке и вышла за ворота.

Хаджимурал подумал, что лучшей минуты для решительной беседы с Шапери ему может и не подвернётся. Он окликнул девушку. Она тут же выскочила из дому, озираясь по сторонам. Но двор был пуст. Девушка подошла к чинаре и присела на краешек топчана. Хаджимурад посмотрел ей в глаза:

— Сейчас нам надо, окончательно всё решить. Завтра я отправляюсь домой.

Помрачневшей Шапери только и хватило сил сказать:

— Я люблю тебя, не оставляй меня здесь одну.

Хаджимурад другого ответа и не ждал. Но он не мог ей ни сказать следующего:

— Я ведь живу бедно, в простой туркменской кибитке. Там тебе придётся и овец доить, и разными хозяйственными делами заниматься. Не знаю, сумеешь ли ты ко всему этому привыкнуть…

И опять Хаджимурад слышит краткий и твёрдый ответ:

— Мне не страшны никакие трудности, если буду рядом с тобой.

Теперь они начали уже вдвоём раздумывать: как быть? Что предпринять?

— Может, попробовать переговорить с отцом? Или лучше это сделать через Беневше?..

— Ничего, найдём какой-то разумный выход. В крайнем случае действительно вынуждены будем сесть на лошадей… А пока иди и занимайся своими делами…

Хаджимурад строил самые различные планы этого «разумного выхода», но все они были ненадёжными, шаткими…

Вернулась Беневше. И Хаджимурад окликнул её. В каком-то недобром предчувствии она присела на топчан и сказала первые попавшиеся слова:

— Что, Хаджимурад-джан, рана продолжает беспокоить?..

— Да нет, тётушка Беневше, о ране я уже позабыл, завтра собираюсь домой. Но меня другая болезнь настигла. И без вашей доброй воли мне от этой болезни не избавиться… Каким бы мой спаситель Хабип-пальван не был гордым и твёрдым человеком, он не может посчитаться с вашим мнением. Вот я и обращаюсь со своей просьбой первым делом к вам…

Беневше сразу поняла, о чём собирается просить её парень. Побледнела. И с трудно давшимся ей спокойствием произнесла:

— Какая у вас там просьба, говорите, послушаем…

— Дело в том, уважаемая тётушка Беневше, что у меня нет возможности прислать сюда сватов, соблюсти общепринятый обычай. Вы сами знаете, что Шапери любит меня, и я без неё не могу. Вот я и прошу вас уговорить Хабипа-пальвана выдать за меня вашу дочь. Ведь если мы не получим вашего родительского согласия, то скорее всего оба погибнем, и она, и я…

— Значит, если вы от нас получите согласие, то завтра. Шапери увезёте с собой? — испуганно спросила Беневше.

— Да, мы обязательно поедем в наше село, но вы не беспокойтесь, это же совсем близко, можно часто видеться, — успокаивал он мать Шапери.

Но слова Хаджимурада привели её в ещё большее отчаяние. Она обхватила голову руками и долго, молчала. Потом резко встала, не сводя с парня набухших от слёз глаз.

— Хорошо, если вы согласитесь остаться в нашей семье, я уговорю мужа. Сыграем достойную свадьбу. Построим для вас с Шапери дом во дворе. Вы будете работать вместе с Джапаркули-джаном…

Хаджимурад покачал головой:

— Это невозможно, у меня есть родина я родня — мать, младшие братишки. Как они будут жить без меня? А мне без них будет ещё труднее…

К предложению Беневше перевезти семью в их село Хаджимурад тоже отнёсся отрицательно. Тогда опытная женщина и отчаявшаяся мать прибегла к хитрости:

— Я знаю, что Шапери вас любит, но знаю и то, что любовь её не настоящая. Рассказы о вашей храбрости, разные похвалы в ваш адрес просто на время вскружили девушке голову, — убеждала Она Хаджимурада, — если вы завтра уедете, то послезавтра она уже начнёт вас забывать. Совсем молодая, вот и вбила себе в голову, что безумно любит…

— Нет, тётушка Беневше, неверно вы говорите, она по-настоящему меня любит, не словами, а сердцем, без меня она будет тосковать, не находить себе места и в конце концов убежит из дому в горы по моим следам. А в горах немало разбойников, — припугнул Беневше Хаджимурад.

К полудню с поля вернулись мужчины. После обеда встревоженная Беневше позвала в дом мужа. А вскоре Хабип-пальван выглянул из дому и деловито крикнул:

— Ризакули с братом, а также ты, Джапаркули, быстро ко мне!

«Наверное, на совещание, — подумал Хаджимурад, оставшийся в одиночестве на топчане. — Интересно, что они там решат? Может, захотят мне как-то отомстить. Да нет же, они могут подумать и другое… Прийти к выводу, что заезжий туркмен просто совратил их дочь. Конечно, если Беневше и там будет стоять на своём, доказывать, что любовь Шапери не настоящая, то Хабип-пальван, простой и доверчивый человек, может с нею согласиться. Всё возможно, — думал Хаджимурад, — даже то, что внезапно из дому выскочат люди с обнажёнными саблями и кинуться ко мне… Но разве можно ставить в вину молодому парню то, что ему понравилась такая же молодая девушка. Слов нет, она красавица… Но ведь и она меня тоже любит, а если быть точнее, то с её любви всё и началось. Только ведь она не виновата, что полюбила… Всё от аллаха… Наверно, они не согласятся выдать за меня Шапери. Если они захотят нас разлучить, я сегодня же ночью выкраду Шапери и убегу с ней. Но, возможно, этого и не придётся делать. Хабип-пальван ведь после богомолья стал совсем другим человеком, твердит, что надо делать людям добро, сам днём и ночью молится. Может, он поймёт, что разлучать влюблённых, — это тяжкий грех…»