В заключение скажу, что был бы крайне разочарован, если из сказанного мною о сегодняшней ситуации в Сирии и Ливане кто-то сделал бы вывод о затаенной Францией злобе против английского народа. Народы всегда остаются самими собой. У каждого из них есть свои интересы, свои устремления, порой свои предрассудки. Но в любом случае, французский народ всегда относился к английскому народу с большим уважением. И если существуют интересы, которые противопоставляются нашим интересам недопустимым образом, необходимо их примирить, разграничить позиции, покончить наконец с политикой диктата и возникающими на ее основе кризисами. Такова воля Франции, которая, как вы видите, делает все, чтобы добиться этого, и будет продолжать поступать так же, если ее не доведут до крайности.

Я хотел бы также, чтобы вы твердо усвоили следующее: в этом вопросе французский народ тесно сплочен вокруг своего правительства и полон решимости отстоять свои интересы и свое достоинство, а если потребуется, то и заставить уважать их, точно так же, как он един в своем желании решать спорные [589] вопросы в честной игре на арене международного сотрудничества.

(...)

ВОПРОС: Какова численность французских войск в Сирии?

ОТВЕТ: Было три французских батальона. Мы послали еще два, получается пять. Мы располагаем в Сирии, повторяю еще раз, четырьмя или пятью тысячами французских солдат и Специальными войсками. Этого было достаточно до 8 мая 1945, то есть до вечера дня Победы над Германией. Только начиная с этого вечера, вдруг образовалась нехватка...

ВОПРОС: Намерено ли французское правительство отказаться от переговоров трех держав в Лондоне, предложенных г-ном Черчиллем?

ОТВЕТ: Буду с вами откровенен: я очень люблю Лондон. Это великолепный и героический город, который в свое время принял нас, меня и моих сподвижников, приветливо и великодушно, чего мы никогда не забудем и что занесено в книгу Истории. Но, видите ли, когда нас приглашают, мы желаем, чтобы это было сделано не в той манере, которой мы удостоились.

ВОПРОС: Достаточно ли хорошо, по вашему мнению, британские круги поняли, что поддержание порядка в Сирии является, согласно договоренности с Литтлтоном, прерогативой французской стороны?

ОТВЕТ: Я думаю, что они это прекрасно поняли. Во всяком случае, до 8 мая 1945 порядок в Сирии полностью сохранялся.

ВОПРОС: Касаясь данных событий и Конференции в Сан-Франциско, одна из крупных газет франкоговорящей Швейцарии опубликовала корреспонденцию из Парижа, озаглавленную «Одиночество Франции». Это выражение вызвало некоторое беспокойство. Каким должен быть ответ на эту формулировку?

ОТВЕТ: Во Франции проживает масса людей. Во всяком случае, мы не ощущаем себя одинокими в дипломатическом и политическом отношении... С точки зрения урегулирования дел, интересующих Францию, она не одинока, поскольку дела у нее есть повсюду. Но, само собой разумеется, если кто-то желает решать без Франции мировые проблемы, большинство которых ей небезразличны, тогда она заявляет о своем несогласии, даже если ей грозят одиночеством... [590]

ВОПРОС: Правильно ли я понял, если скажу, что Франция готова участвовать в совместных переговорах с участием Советского Союза, но не в трехсторонних переговорах лишь с Англией и Соединенными Штатами?

ОТВЕТ: Мы рассматриваем вопрос о Востоке как единое целое и готовы обсуждать это целое со всеми заинтересованными государствами.

ВОПРОС: Мой генерал, как вы истолковываете намерения России в отношении ситуации на Востоке в связи с сегодняшним коммюнике?

ОТВЕТ: ...Я очень осторожен в интерпретации намерений, которые не были доведены до моего сведения. Я могу лишь констатировать факт и одобряю заявление Советской России о ее заинтересованности в мирном урегулировании ситуации на Востоке...

ВОПРОС: Мой генерал, несколько месяцев тому назад большое внимание было уделено отбытию Спирса с Ближнего Востока. Можно ли считать, что его уход кладет конец определенной политике?

ОТВЕТ: Еще раз отвечу, что я отношусь с осторожностью к толкованию намерений, о которых мне ничего не известно. Дипломат, о котором вы говорите, в течение трех лет представлял в Бейруте свою страну. Мне трудно представить, что в течение трех лет он проводил политику, отличную от политики своего правительства.

(...)

ВОПРОС: Не потому ли английское правительство советовало французскому правительству не посылать свои войска, что опасалось возможных последствий их присутствия?

ОТВЕТ: Абсолютно верно, что британское правительство всегда, а точнее с 1941, противилось увеличению контингента французских войск в Сирии и Ливане. Чтобы помешать любой переброске французских войск в Сирию и Ливан, использовалось то обстоятельство, что французы передали свои корабли в межсоюзнический пул, а также тот факт, что путь в Бейрут лежит через Каир. Но с момента окончания войны с Германией у Франции больше не было никаких оснований мириться с подобным вмешательством в ее дела, и она направила свои воинские части, кстати весьма незначительные, на территории, где ей было предписано поддерживать [591] порядок, который, как она не могла не видеть, вот-вот будет нарушен.

(...)

ВОПРОС: Вы говорите, что приказ о прекращении огня был отдан вечером 30 мая. Приходится сожалеть, что вы не проинформировали об этом г-на Черчилля.

ОТВЕТ: Что же вы хотите! Мы еще не научились отправлять главам иностранных государств телеграммы, оглашая их до вручения адресату.

(...)

ВОПРОС: В порядке уточнения того, о чем вы только что говорили: означают ли ваши слова, что англичане сознательно вызвали эти беспорядки против Франции, или эти беспорядки явились результатом занятой ими позиции?