Сам же Скуратов оправдывал свою нерешительность следующими словами: «От меня и на этот раз ожидали жареных фактов, ждали разоблачений президента и его семьи, но их не было — я, повторяю, не имел права оглашать эти факты» [518] .

Создавалось же впечатление, что Скуратов все еще пытался сидеть на двух стульях и допускал возможность какого-то примирения с «Семьей». Ведь с ним постоянно вели переговоры сторонники президента.

Тем временем Лужков все более раздражал Бориса Николаевича, хотя с ним и пытались договориться {84} . Позже Ельцин вспоминал: «21 апреля Юрий Лужков произнес на заседании Совета Федерации новую пламенную речь в защиту законности и в защиту Скуратова.

Но любому нормальному человеку было видно невооруженным глазом — как тогда, так и сейчас Лужков сделал ставку и пытается сорвать политический куш.

Губернаторы в споре о генпрокуроре сплотились вокруг Лужкова по двум причинам. Первая — им очень хотелось иметь своего, карманного, прокурора. И вторая, более важная — именно тогда они поняли, прочувствовали слабое место нашей Конституции: с помощью простого голосования по прокурорской отставке региональные лидеры получают мощнейший инструмент власти в стране. Мощнейший инструмент давления на президента. Как им воспользоваться, они пока не знали, но очень хотелось попробовать.

Увидев во время осеннего кризиса слабость исполнительной власти, губернаторы пытались снова и снова проверить ее на прочность, сформировать свою политическую конфигурацию современной России» [519] .

Что же, губернаторы действовали вполне аналогично поведению глав союзных республик в 1990–1991 годах, когда они разрушали СССР ради личной власти над его кусками. И Борис Николаевич в этом деле разрушения был главным закоперщиком. Так что губернаторам было у кого учиться.

«Голосование было продиктовано чисто политическим азартом. Кроме тот, в поддержку Скуратова работал целый штаб, где встречались с сенаторами и люди Лужкова, и представители компартии, ну ав день голосования в Совет Федерации пришли все: и Зюганов, и Илюхин, и многие другие депутаты, которые были заинтересованы в раскручивании скандала» [520] .

Дело Советом Федерации не закончилось. В ту же дудку гудела и Государственная Дума. Две палаты Федерального Собрания словно соревновались в борьбе с первым российским президентом. 26 апреля 1999 года Специальная комиссия Государственной Думы РФ по борьбе с коррупцией в высших органах государственной власти пришла к заключению, что указ президента Бориса Ельцина о временном отстранении Юрия Скуратова от должности Генерального прокурора «базируется на недостаточно проверенных материалах и незаконно возбужденного против него уголовного дела». Об этом заявил председатель парламентской комиссии Александр Куликов (фракция КПРФ).

Видимо, почувствовав противодействие Ельцину влиятельных сил, и некоторые работники прокуратуры стали посмелее. Начальник отдела Главной военной прокуратуры Юрий Баграев доложил и.о. генпрокурора Юрию Чайке о том, что, проанализировав материалы, на основе которых было возбуждено уголовное дело против Скуратова, он понял, что возбуждение дела необоснованно. Куликов отметил, что «у парламентской комиссии полностью совпала точка зрения с Баграевым».

«Противостояние президента с генеральным прокурором наглядно демонстрировало всему народу России, и даже миру, полное неуважение к закону в нашей стране» [521] .

28 апреля 1999 года в Совете Федерации состоялось первое заседание рабочей группы спецкомиссии по проблемам борьбы с коррупцией. По поручению верхней палаты группа начала разбираться с материалами уголовных дел против генпрокурора Юрия Скуратова и ближайших членов президентского окружения. Компромат на Скуратова, присланный Кремлем Егору Строеву еще накануне голосования об отставке генпрокурора 21 апреля, наконец был размножен. Но пока только для членов комиссии по коррупции. Это подтвердил глава комиссии вицеспикер СФ Олег Королев: «Мы работаем с большим потоком закрытой информации». По его словам, комиссия будет работать в условиях особой секретности: «Мы рассматриваем очень щепетильные темы».

Пока расследовали члены Совета Федерации, своим чередом шло расследование уголовного дела. 29 апреля 1999 года Юрий Скуратов впервые был допрошен следователем Главной военной прокуратуры, в производстве которой находятся два уголовных дела, касающихся генерального прокурора России. Беседа Ю. Скуратова со следователем касалась главным образом истории с видеопленкой, компрометирующей генпрокурора.

Скуратовские выдвиженцы в прокуратуре уже успели перестроиться и стали выполнять пожелания Кремля. «Много разочарований принесли и мои друзья, — писал сам наш герой. — Трусость, желание усидеть в своем кресле и ради этого — готовность пойти на все, в том числе на подлость и предательство, всегдашнее стремление услужить. Не ожидал я этого от своих друзей, которым столько помогал.» [522]

Предают, как известно, только свои. 5 мая 1999 года и.о. генпрокурора России Юрий Чайка отказал в жалобе, которую направил на его имя начальник отдела надзора Главной военной прокуратуры Юрий Баграев в связи с уголовным делом в отношении Юрия Скуратова. В ответном письме на имя Баграева, который просил и.о. генпрокурора прекратить уголовное дело против Скуратова, как возбужденное «незаконно и необоснованно». Чайка заявил, что для этого нет оснований.

«При возбуждении против меня уголовного дела, — вспоминал Скуратов, — было допущено. несколько грубых нарушений. По этому поводу я обратился в Генеральную прокуратуру — думаю, родное ведомство защитит, возьмет под крыло или хотя бы поможет, но не тут-то было.