Шаман не ответил. Он знал, что Коргар прав, но чувствовал досаду за то, что они не смогли скрыть свои следы.

Греф тоже недолго предавался своему мрачному веселью. Вскоре он начал пристально всматриваться в удаляющийся берег, на котором стояли враги. Потом, когда пирога оказалась на течении реки, он жестами дал понять Коргару, что следует приблизиться к берегу и высадить его. Оборотень указывал то на невидимых уже воинов чужого племени, то в ту сторону, где должен был находиться отряд во главе с Лангаком. Что-то его сильно обеспокоило. Настолько сильно, что он, по всей видимости, решил отправиться на их поиски. Когда пирога ткнулась носом в песок, Греф выскочил на берег и оттолкнул её обратно на воду. Оружие и одежду он оставил.

***

Греф спешил. Острое как никогда ранее зрение, позволило ему заметить, что воины на берегу озера не сильно разочаровались своей неудаче. Почему? Уж не потому ли, что рассчитывают отыграться в другом месте. Разум подсказывал, что после уничтожения отряда каннибалов, они вполне могли обнаружить следы отступления подчинённых Коргара. Будь на месте Волков кто другой, Греф не стал бы так беспокоиться. А вот воспоминание о звероподобных монстрах, которые гнались за ним, в сочетании со странным спокойствием оставшихся на берегу вражеских воинов, навело на нехорошие мысли. Нет уж! Как там говорили в его прошлой жизни? 'Лучше перебдеть, чем недобдеть'. Именно тот случай. Так что бегом, бегом!

Что именно подвигло его на столь рискованный поступок, Греф до конца так и не понял. Можно было списать всё происходящее на какие-то рудиментарные остатки памяти нового тела или желание спасти часть принявшего его племени: вроде как почти родственники всё же. Да, это присутствовало. Но было ещё что-то, так до конца и не осознанное. Какая-то немыслимая в прошлой жизни потребность сделать то, что ты можешь сделать. Вернее должен сделать. Почему должен? А кто его знает! Должен. И всё тут. И ещё столь же необычное желание сражаться с сильным противником.

Зверь пришёл как-то неожиданно быстро: почти сразу, едва покинув лодку, человек превратился в хищника и побежал в заданном направлении. Это было движение самым настоящим волчьим скоком: периоды стремительного бега сменялись периодами неспешной рыси, чтобы не дать телу быстро устать. Но в любой случае темп был недоступен для пешего человека, тем более по труднопроходимой местности. Зверь огромными прыжками преодолевал буераки, родники и поваленные деревья, тенью скользил в густых зарослях и стрелой мчался по полянам и редколесью. Ему даже пришлось напрячь все свои силы, чтобы оторваться от стада местных свинок, которых пришлось потревожить от нежелания изменять выбранный маршрут движения. В конце-концов злобно визжащее и шумно сопящее семейство отстало.

Бежать пришлось долго. Уже почти в сумерках нос зверя наконец, учуял знакомый запах - запах разыскиваемой им человеческой стаи. Двуногие прошли здесь совсем недавно, и их можно было легко догнать. Но он поступил по-другому. Зверь лег, и некоторое время лежал неподвижно, давая отдохнуть уставшим мышцам и прислушиваясь к звукам леса. Потом он поднялся и неспешно потрусил по следу двуногих, часто останавливаясь, прислушиваясь и принюхиваясь. Опустившаяся на лес темнота ему совершенно не мешала. Начал давать знать о себе голод, тем более что рядом бродило достаточно дичи, но что-то удерживало его от начала охоты.

Постепенно он нагонял стаю двуногих. Но когда до них оставалось уже совсем недалеко, дующий в спину ветерок принёс запах, который заставил зверя остановиться. Это был запах тех самых существ, от которых он совсем недавно спасался бегством. Тогда их было много, но сейчас приближалось только двое. Зверь оглянулся в ту сторону, куда вел след человеческой стаи, словно решая: бежать за ними или нет, ещё раз принюхался, а потом прыжком переместился к зарослям кустарника, лег на землю и стал ждать.

В кустах остро пахло спелыми ягодами, многие из которых уже перезрели, лопнули и сочились соком. Запах существ совсем терялся на этом фоне, лишая возможности следить за их приближением. Но зверь не двигался. Его удерживала несвойственная животным уверенность в том, что его противники преследуют туже самую стаю двуногих, и что они точно появятся именно здесь. Нужно только ждать, оставаясь скрытым кустарником, запах которого не даст врагу учуять его точно так же, как и он не может сейчас ощутить их запах. Нужно только ждать.

И он дождался. В призрачном свете двух лун, одна из которых только что появилась на небесах, среди деревьев скользнули две уродливые тени. Высокие, худые существа, напоминающие скорее даже не смесь человека и волка, а павианов переростков, к телам которых кто-то могущественный приделал тоже изменённые, но все же волчьи головы. Приближение врага зверь почувствовал заранее, хотя слух и обоняние ничего об этом не сообщали. Он просто чувствовал приближающуюся опасность: смутное ощущение беспокойства где-то в глубинах души. Существа тоже знали его присутствие. Они осторожно двигались по следу двуногих, тщательно принюхиваясь в запахам и прислушиваясь к звукам. Но густой аромат перезревших, а местами уже и подгнивших ягод надёжно скрыл запах зверя, а сам он лежал совершенно неподвижно, напоминая больше всего сжатую пружину.