— Они не едят людей.

— Когда-то вакамба ели. Это было в те самые времена, которые вы с Батей называете добрыми. Ты тоже отчасти вакамба. Ты бы съел человека?

— Нет. — Я покачал головой. — Решительно нет.

— Рада это слышать, — кивнула мисс Мэри. — Ради таких слов стоит жить. Знаешь, я за всю жизнь не убила ни одного человека. Помнишь, как я хотела делить с тобой все и ужасно переживала, что не убила ни одного фрица и как все из-за этого волновались?

— Очень хорошо помню.

— Следует мне произнести речь о том, как я убью женщину, которая украдет твою любовь.

— Если при этом нальешь мне кампари с содовой.

— Налью и произнесу речь.

Она налила красного горького кампари, добавила джина «Гордонс», потом воды из сифона.

— Джин — это награда за выслушивание речи. Я знаю, ты слышал ее неоднократно. Но люблю произносить эту речь. Мне полезно выговориться, а тебе послушать.

— Ладно. Начинай.

— Значит, так, — уже другим голосом заговорила мисс Мэри.

— Так, по-твоему, ты будешь лучшей женой моему мужу, нежели я? Так, так. И ты думаешь, что вы идеально подходите друг другу и с тобой ему будет лучше, чем со мной? Так, так. Ты думаешь, вы чудесно заживете вместе и он наконец-то обретет любовь женщины, которая понимает, что есть коммунизм или психоанализ, и знает истинный смысл слова «любовь»? Да что ты знаешь о любви, ты, занюханная карга? Что ты знаешь о моем муже, о том, что мы пережили, что нас объединяет?

— Правильно! Правильно!

— Дай мне высказаться. Послушай, ты, шалава, да у тебя вместо грудей прыщи, жопы нет, а талия заплыла жиром. Послушай, ты, женщина. Я застрелила ни в чем не повинного оленя с расстояния в добрых триста сорок ярдов и съела его, не испытав при этом никаких угрызений совести. Я застрелила конгони [26] и гну, на которого ты похожа. Я выследила и убила огромного и прекрасного сернобыка, который красивее всякой женщины, и рога у него, каких не найти ни у одного мужчины. Убитые мною дикие звери числом превосходят мужчин, которые к тебе приставали, и вот что я тебе скажу: ты исчезнешь, более не обратившись к моему мужу ни с единым словом, уберешься из этой страны, а не то я тебя прибью.

— Великолепная речь. Ты бы никогда не произнесла ее на суахили, не правда ли?

— Мне незачем произносить ее на суахили, — ответила мисс Мэри. Как обычно, произнеся речь, она где-то ощущала себя Наполеоном после Аустерлица. — Речь эта предназначена только для белых женщин и, уж конечно, вовсе не относится к твоей невесте. С каких это пор у добропорядочного мужа нет права иметь невесту, если та хочет быть только второй женой? Таких женщин все уважают. Моя речь направлена против любой белой дряни, которая возомнит, что с ней ты будешь счастливее, чем со мной! Против выскочек.

— Восхитительная речь. И с каждым разом она звучит все яснее и убедительней.

— Потому что в ней правда и ничего, кроме правды! — воскликнула мисс Мэри. — Именно так я и поступлю. Правда, я старалась по возможности исключить из нее горечь, резкость и вульгарность. Надеюсь, мне это удалось?

— Несомненно.

— Вот и хорошо.

— Я так хочу, чтобы мой лев объявился и в нужный момент мне хватило роста разглядеть его в зарослях. — Мисс Мэри повернулась ко мне. — Знаешь, как много он для меня значит?

— Думаю, да. Это знают все.

— Некоторые считает меня ненормальной. Но ведь в старину люди отправлялись на поиски Чаши Грааля или золотого руна, и никто не сомневался в их здравом уме. Настоящий огромный лев ничуть не хуже и куда более серьезная добыча, чем любая чашка или овечья шкура. Мне без разницы, какие они там священные или золотые. У каждого есть что-то такое, чего ему по-настоящему хочется, а для меня важнее всего мой лев. Я знаю, с каким терпением вы выслеживаете его и сколь терпеливо относились к моей охоте. Но я уверена, что после дождя обязательно встречусь с ним. Не дождусь первой ночи, когда наконец услышу его рык.

— У него великолепный рык, и скоро ты его встретишь.

— Далеким от охоты никогда меня не понять. А он сторицей воздаст мне за все.

— Знаю. Но ненависти ты к нему не испытываешь, правда?

— Нет. Я люблю его. Он прекрасен и очень сообразителен, и мне не нужно объяснять тебе, почему я должна его убить.

— Нет. Конечно же, нет.

— Батя знает. И мне все объяснил. Рассказал о той ужасной женщине, и о том, как всем пришлось стрелять в ее льва сорок два раза. Мне лучше об этом не говорить, все равно никто никогда не поймет.