— Может быть, может быть… Ника, отойдите-ка, пожалуйста, в сторону.

Ника послушно (хотя и чуть удивленно) сделала шаг в сторону, а Вязгин улегся на пыльный пол и сильно дунул. Пушистая пыль взвилась в воздух, открывая узкую щель в полу. Вязгин щелкнул складным ножом (опять ловкость рук, и никакого мошенничества — но когда он его достал?!), просунул лезвие в щель и поддел люк.

— Посветите опять, будьте любезны, — попросил он.

Как ни странно, но внизу воняло слабее. Меньше сероводорода, больше влажности и кислятины. Нике даже показалось, что этот запашок (нет, не вонь, а именно запашок подгнивающего мяса, или скорее даже пресловутой «селедки по-фински») преследует ее повсюду вот уже вторую неделю, начиная с их с Владом встречи в «Гроте». Или даже раньше — с брифинга автоквестовцев, тоже, кстати, в полуподвальном кафе. Весь этот городишко протух так основательно, что стоит только спуститься на метр под землю, и гнилое нутро дает о себе знать.

Хотя впервые запах гнили она ощутила в квартире деда, после ночного визита загадочного коротышки. И безрукий (опция: периодически безногий, опция два: временами не фиксируемый матрицей фотоаппарата) старик у собора вонял очень похоже…

Взаимосвязь? Или просто совпадение? Отложить на полочку для дальнейшего анализа. Осмотреться.

Подвал три на два метра. Глубина — метр семьдесят, Ника стоит спокойно, а вот Владу приходится горбиться. Одна лампочка под потолком. Земляной пол. И стеллажи вдоль стен.

— Однако, — сказал Вязгин, включив свет и подойдя к единственному стеллажу, заполненному книгами. — Какие у человека разнообразные интересы!

Ника пробежалась взглядом по корешкам книг. Да уж. Сборная солянка. «Руны и нордическая магия», «Старшая Эдда» и «Руны для начинающих» — с одной стороны, «Электрические способы обработки металлов» — с другой. Посередине — фотоальбом «Харлей-Дэвидсон. Легенда американских дорог» и «Мистические тайны Третьего Рейха». Справочник «Тюремные татуировки». «Велесова книга». И так далее…

— Интересно, он что, все это читал? — спросила Ника.

— Вряд ли. Больше походит на запасы на случай войны.

— Войны?

— Это же классический схрон. Чтобы «залечь на матрасы». Смотрите, вот, — он пнул ногой картонную коробку под стеллажом. Внутри были армейские банки с тушенкой, обмазанные солидолом. В коробке рядом были армейские же сухие пайки. — А вон там он держал воду, видите, упаковка валяется?.. Человек серьезно готовился.

— Интересно, к чему?

— Кто их, параноиков, разберет… — Влад пожал плечами, присел, взялся за пустой стеллаж и, приподняв его над полом, отодвинул в сторону. За стеллажом оказался вмурованный в стенку сейф. Вязгин дернул ручку, и сейф послушно распахнулся.

— Ай-яй-яй, — укоризненно покачал головой Вязгин. — Как неосторожно…

В сейфе было оружие. Две охотничьи двустволки, помповый дробовик, и пара винтовок, одна — с оптическим прицелом. Рядом лежали коробки с патронами.

— Ого, — сказала Ника. — И правда — на случай войны…

— Да уж, — хмыкнул Влад. — Вашему Славику бы тут понравилось. Он тоже любит такие игрушки…

В этот момент над их головами, на поверхности, глухо бабахнул выстрел.

— Вот ведь вашу мать! — в сердцах выругался Вязгин.

4

У Хруща болел мизинец на правой руке. Сильно болел. Аж всю руку дергал, до самого плеча. А самое обидное — что мизинца-то на самом деле не было, а была на его месте маленькая такая культяпка, обмотанная желтым от йода бинтом.

Но ведь болел же!

И так болел, сука, что забывалось все — и ожог на груди, куда усатый упырь Влад ткнул электрошокером вместо «здрасьте», и синяки на ребрах, которыми его наградили ОМОНовцы «на посошок», когда выяснилось, что Хрущ не соврал насчет склада (а кто бы соврал на его месте?!), и даже ушиб на голени, который Хрущ сам себе заработал, когда пинал бесчувственного Макара за то, что тот спалил ментам хату — так пинал эту тупую скотину, что попал по чему-то твердому и отбил себе ногу… Все это казалось малозначительным и неинтересным, как дурной сон с перепоя.

А вот каменные глаза Влада… Щелчок кусачек… Хруст отрезаемого пальца… Секундный обвал темноты — и толчки боли в руке, пульсирующий фонтанчик крови, дикий вопль (Хрущ только потом понял, что орал он сам), удар коленом под дых и негромкий приказ заткнуться и выкладывать, где пацан — это Хрущ помнил очень отчетливо. Он свою первую телку так не помнил, как взгляд упыря Влада.

Точно — упыря. Хрущ видел какой-то ужастик про Дракулу, так вот там его звали именно Владом. И усы тоже были. Вот ведь садист… Ну на хера, на хера было палец отрезать?! Что он — партизан на допросе, что ли? Да Хрущ бы и так все выложил как на духу, ведь не дебил, и сразу понял, что попал. Но Влад ничего не спрашивал. Ткнул электродубинкой в грудь, взял кусачки, зажал руку Хруща под мышкой и — хрусть! А потом уже поинтересовался, где пацан…

Тварь. Садюга. Подонок.

Особенно обидно было то, что Хрущ второй раз в жизни обоссался. Но если в первый раз его перед этим долго били по почкам, то в этот раз все было проще. Он напрудил в штаны от страха. Не перед ментами, нет — че он, ментов не видел? — перед Владом… Упырь. Как есть упырь.

А теперь палец болел. Хрущ выжрал уже полпачки «кетанова», засосал стакан водяры и даже слегка прибалдел от сочетания «колес» и бухла — но палец продолжал болеть.

Это было странно.