Для Хозяев речь была мыслью. Для них сказать или притвориться, будто говоришь неправду, было всё равно, что для меня поверить в заведомую ложь. Их Язык, не имевший названий для того, что не существовало в действительности, не позволял им даже думать об этом; сны были для них реальнее вымысла. Если в мозгах у кого-то из них и возникали какие-то продукты воображения, то они наверняка были туманными и оставались в породивших их головах.

Зато наши послы были людьми. И они прекрасно могли лгать как на их Языке, так и на своём, к непреходящему восторгу Хозяев. Такие айстедфоды [1] лицемерия не существовали — да и откуда им было взяться? — до появления терранцев. Но с тех пор, как возник Послоград, Фестивали Лжецов проводились регулярно: это был один из наших даров Хозяевам. Я о них слышала, но и мечтать не смела оказаться на одном из них.

Наши послы бродили среди сотен поскуливающих ариекаев. Служащие, Скайл и я — все, кто не мог здесь говорить, — наблюдали. Комната была испещрена отверстиями: я слышала её дыхание.

— Они приветствуют нас, — сказал мне Скайл, прислушавшись к голосам вокруг. Прислушался ещё. — Они говорят, что сейчас увидят, гм, мне кажется, чудеса. Он просит нашего первого что-то там выйти к зрителям. Это что-то сложносоставное, подожди, э-э… — Он напрягся. — Нашего первого лжеца.

— Как это по-ихнему? — спросила я.

— Ой, ну ясно как, — сказал он. — Тот-кто-говорит-то-чего-нет, что-то в этом роде.

Мебель экструдировалась в комнате по мере того, как та организовывала себя в амфитеатр. Посол МейБел, пожилые, стильные женщины, вышли и остановились перед ариекаем, в дающем крыле которого появилось что-то вроде волокнистого гриба. Длинные волокна скользнули в отверстия на спине зелле, юлившей у его ног, и похожая на гриб штука издала звук и засверкала, быстро меняя цвета, среди которых то и дело мелькал перламутрово-синий.

Хозяин заговорил.

— Он сказал: «Опиши это», — прошептал Скайл. МейБел ответили, Мей подрезом, Бел — поворотом.

Вдруг ариекаи все, как один, начали сучить ногами. Возникло напряжённое возбуждение. Они покачивались и болтали.

— Что они говорят? — спросила я. — МейБел? Что они?..

Скайл посмотрел на меня, как будто не веря.

— Они говорят: «Оно красное».

МейБел откланялись. Ариекаи продолжали шуметь, когда их место занял посол ЛеРой. Ариекай на сцене приласкал свою зелле, и привязанный к ней объект изменил форму и цвет, превратившись в большую зелёную каплю.

— Опиши это, — снова перевёл Скайл.

ЛеРой переглянулись и начали.

— Они говорят: «Это птица», — продолжал Скайл. Ариекаи забормотали. Существительное служило кратким обозначением местной крылатой формы жизни, а заодно и послоградских птиц. ЛеРой заговорили опять, и некоторые из ариекаев завопили, потеряв над собой контроль.

— ЛеРой говорят, что она улетает, — сказал мне в маску Скайл. Клянусь, я видела, как ариекаи задирали кораллы своих глаз вверх, точно мёртвая плазма и впрямь вспорхнула. Ле и Рой снова заговорили синхронно.

— Они говорят… — Скайл нахмурился, вслушиваясь в их речь. — Они говорят, что оно превратилось в колесо, — сказал он, перекрикивая столпотворение в зале.

Каждый посол солгал по разу. Хозяева пришли в такое возбуждение, которого я никогда не замечала у них прежде, мне даже стало страшно, настолько они были одурманены, буквально опьянены ложью. Скайл напрягся. Комната шептала, эхом откликаясь на эмоции своих обитателей.

Пришла очередь КелВин. Они с выражением начали.

— «И вот исчезают стены», — переводил Скайл. — «А плющ Послограда обвивает наши ноги»… — Хозяева проверили свои конечности. — «… и комната превращается в металл, и я расту, и мы с комнатой сливаемся воедино».

«Довольно», — подумала я, и кто-то, согласный со мной, зашептал на ухо КелВин. Они откланялись и сошли со сцены.

Ариекаи медленно успокаивались. Я думала, что всё кончилось. И тут, пока мы сидели и смотрели, на сцену вышли Хозяева.

— Это спорт, — сказал, заметив моё удивление, Кел, или Вин, который подошёл ко мне, обливаясь потом.

— Причём экстремальный, — заметил другой. — Уже… да, много лет они пытаются подражать нам.

— И некоторым это почти удаётся. — Я наблюдала.

— Какого оно цвета? — спросил у конкурсантов ариекай с мишенью в руках, как до того спрашивал у терранцев. Хозяева один за другим пытались солгать.

Большинству это не удавалось. Выходило лишь гудение и щелчки, свидетельство напряжённых усилий.

— Красный, — перевёл Скайл. Луковица была красной, и вой зрителей усилился, что, как я полагала, выражало недовольство.