Ну, нет. Что сделано – то сделано, и единственное, что я могу, это как ни в чем не бывало продолжать разговор. Я пытаюсь придумать что-то такое, чтобы отвлечь его внимание от того, что только что ляпнула, но Лоркан успевает заговорить раньше, чем я отыскиваю подходящие слова.

– Коль скоро мы с вами беседуем настолько откровенно, – басит он, – мне хотелось бы знать, на каком именно основании вы решили, будто вам известно, что такое брак? Или вы опираетесь на опыт собственного развода? Несомненно, это был настоящий кошмар, не так ли?

Считаю ли я свой развод кошмаром? О, еще каким!..

Я набираю полную грудь воздуха и даже открываю рот, чтобы поведать ему о бесчисленных преступлениях Дэниела против человечества и против меня лично. Моя рука машинально нащупывает на шее крошечную флеш-карту… и тут же отдергивается.

Стоп, Флисс. Не так. Не надо озлобления и горечи! Цветы, карамель, духи, кудрявые белые барашки, Джулия Эндрюс, сладкая вата – вот какими должны быть мои мысли и слова!

– Знаете… – Я улыбаюсь ему приторной сахариновой улыбкой. – Конечно, мне пришлось нелегко, но ведь в жизни по-всякому бывает. Ничего такого, что нельзя было бы пережить…

И я небрежно пожимаю плечами – дескать, пустяки!

– И давно вы развелись?

– Собственно говоря, процесс еще не закончился. – Я улыбаюсь еще шире. – Но я надеюсь, рано или поздно все как-нибудь решится.

– И вы… вы еще способны улыбаться? – он недоверчиво качает головой.

– А что мне еще остается? – я слегка качаю головой. – Спокойное созерцание ведет к просветлению, как говорят дзен-буддисты. Не тратить нервы понапрасну, не оглядываться на прошлое и смотреть в будущее с оптимизмом – вот мой девиз. Я стараюсь ему следовать, и вы знаете – это очень помогает.

– Завидую. – Лоркан смотрит на меня чуть не с уважением. – Я развелся с женой четыре года назад, но до сих пор не могу говорить об этом спокойно. Похоже, я набрал неприятных впечатлений на много лет вперед.

– Бедный вы бедный!.. – Я качаю головой. – Впрочем, я уверена, что на самом деле все не так страшно, как вы думаете. Все дело в подходе – в вашем личном подходе к проблеме.

Сейчас я особенно остро ощущаю фальшь своей приторно-сладкой улыбки. Мне хочется спросить, что произошло и почему ему до сих пор больно вспоминать о своем неудачном браке. Кроме того, я не прочь сравнить наших бывших партнеров, обсудить их недостатки и выяснить, почему в конце концов нам пришлось с ними расстаться. Я готова подробно говорить с Лорканом о своем неудачном браке до тех пор, пока не услышу от него то, что мне так хочется услышать, а именно – что я была совершенно права во всех отношениях, а Дэниел – ничтожество и неудачник, но я продолжаю улыбаться как ни в чем не бывало.

Что еще мне остается? Барнаби устроил мне выволочку именно за то, что я пыталась обсуждать бывшего мужа с посторонними мужчинами, и – вынуждена признать – был совершенно прав.

Он вообще всегда прав, мой адвокат.

Ублюдок!

– Может, еще по одной? – предлагаю я и, схватив сумочку, поспешно вытаскиваю оттуда кошелек.

Ч-черт!!!

Сумочка распахивается, и вслед за кошельком оттуда вываливается вся моя коллекция «Дюрексов». «Ребристый» падает на стол, «Особо тонкий, для лучшей чувствительности» плюхается в бокал Лоркана, а «Максимум естественного удовольствия» оказывается в мисочке с орешками.

– Ох, простите!.. – Я поспешно хватаю яркие пакетики и засовываю обратно в сумочку. – Это не то, что вы подумали… Они нужны мне для сына – для его школьного проекта.

– В интересной школе учится ваш сын, – говорит Лоркан, хладнокровно выуживая презерватив из своего бокала и протягивая мне. – Кстати, сколько ему лет?

– Семь.

– Семь?! – Лоркан явно шокирован.

– Это долго рассказывать… – Я виновато усмехаюсь и беру у него из рук пакетик, с которого еще капает джин. – Еще раз простите. Позвольте, я закажу вам новую порцию.

Я машинально вытираю «Особо тонкий» бумажной салфеткой.

– Я бы на вашем месте его выбросил, – говорит Лоркан, внимательно следя за моими манипуляциями. – Впрочем, если он вам очень нужен…

Я вскидываю на него взгляд. Лицо у него совершенно бесстрастное, но в голосе звучит что-то такое, отчего мне хочется рассмеяться.

– Расточительность – порок, бережливость – добродетель, – парирую я, пряча презервативы обратно в сумочку. – Так как насчет еще одной порции джина, на сей раз – без контрацептивов?

– Я закажу, – он откидывается далеко назад, ставя стул на задние ножки, и поднимает руку, подзывая официанта, а я ловлю себя на том, что любуюсь его длинным и гибким телом. Не знаю, то ли это джин виноват, то ли на меня так подействовали мои собственные слова (когда я сказала ему, что он должен быть хорош в постели), но я начинаю испытывать легкое возбуждение. Мысленно я уже примеряю себя к нему. Каково будет ощущать прикосновение этих рук? Приятно ли будет пропускать между пальцами эти волосы? Его упрямый подбородок уже обметало легкой синевой отросшей щетины, и я заранее представляю, как она будет тереться о мою кожу, но мне это даже понравится. Трение порождает искры. Именно они пробегают сейчас между нами, еще немного – и огонь окончательно разгорится!