— Какой же? — заинтересованно спросил Доватор.

— Собрали мы за время рейда без малого целых три вещмешка с немецкими документами, железными крестами, медалями разными. Ну и высыпали их прямо на пол к его ногам.

— И как он… что? — поторопил капитана Доватор и усталые глаза его загорелись.

— В сапогах по ним прошел раз, второй, потом сурово сказал: «Убрать эту пакость». Нахмурился Георгий Константинович, а все ж, видать, подарочек наш ему понравился.

Огнивцев вдруг вспомнил о дерзкой вылазке разведчиков под Велижем и решил развеселить генерала. Улыбаясь, произнес:

— Мы в сентябре и вам подарок добыли: коня из-под немецкого полковника. Прекрасный был конь!

— И где же он?

— Не рассчитали запас продовольствия. Пришлось съесть.

Доватор от души рассмеялся:

— Вот это да! Надо же — съели сувенир…

— Ранен был скакун осколком и сильно ранен, — уточнил комиссар. — А так бы, возможно, и привели.

На столе зазуммерил телефон в кожаном чехле. Доватор взял трубку:

— Да, я слушаю… Здравствуйте… Что ж нового — жмут по-прежнему, хотя и не так уж активничают, как раньше… Да, своих солдат они не жалеют, напролом идут. Москва-то рядом, вот и торопятся… Но близок локоть, да не укусишь…

Генерал прикрыл трубку ладонью, заговорщицки подмигнул Шевченко:

— Спрашивают, не заблудились ли у нас гости из Москвы?

Капитан согласно покивал.

— У меня они в полном здравии, — продолжал Доватор. — Главный их дирижер сидит пред моими очами. Мы оказались с ним старыми знакомыми. Так, так… Понятно. Всего доброго! Доватор положил трубку:

— Звонили от панфиловцев. Разыскивают вас. Ждут. Просили немедля проводить вас к ним, в штаб дивизии. — И добавил с горьким вздохом: — А Иван Васильевич, к великому горю, погиб… В ноябре еще. Но панфиловцы живут, сражаются. И они-таки достойно рассчитаются с немчурой за Панфилова, щоб я так жил…

Доватор встал:

— Не буду вас задерживать, друзья. Боевых удач вам… и дожить до победы!

— Ну где же вас носит, ребята? — был первый вопрос начальника штаба панфиловской дивизии полковника И. И. Серебрякова командиру и комиссару, когда отряд лыжников в полном составе собрался у одного из домов в деревне Брехово. — По всем телефонам звонил, искал вас. Беспокоятся и сверху о вас. Наши саперы уже и проходы вам подготовили и обозначили их на переднем крае и ужин вам приготовили, а вас все нет.

— Чуточку задержались у генерала Доватора, — сокрушенно развел руками Шевченко. — Но время еще у нас есть. Успеем. Как и приказано, в указанный срок перейдем линию фронта. Мы на лыжах ходим довольно быстро.

— Все же надо поторопиться, — заботливо проговорил начальник штаба, притоптывая в валенках на крыльце. Как видно, он давно уже поджидал здесь разведчиков, вслушиваясь в грохот недалекой канонады.

— Как ведут себя фашисты в последние дни? — спросил Огнивцев у подошедшего комиссара дивизии старшего батальонного комиссара Егорова.

— Похоже на то, что атаковать по всему фронту, как было раньше, силенок у фрицев уже не хватает. Но на отдельных участках все еще пытаются наступать. Только что отбили атаки на Малино и Фирсановку. Сейчас, судя по всему, у них будет небольшая перегруппировка, а с утра опять попрут. Вот в эту паузу вам лучше всего и перемахнуть линию фронта, используя темное время и метель. К тому же перед нами у фашистов сплошного фронта нет.

Как заметили Шевченко и Огнивцев, панфиловцы не сидели сложа руки в ожидании новых атак противника. Кипела усиленная подготовка к ночным активным действиям. По темным улицам деревни, изредка озаряемых всполохами артиллерийских залпов батарей, расположенных вблизи села, торопились, почти бежали, то повзводно, то маленькими группами пехотинцы, скрипя полозьями, мчались нагруженные ящиками с боеприпасами сани, с восточной окраины деревни доносился шум танковых моторов.

Шевченко и Огнивцев испытывали некоторую неловкость оттого, что отнимают такое горячее время у командования дивизии, у которого и без них дел по горло. Но они чувствовали, что штаб дивизии занимается ими не только потому, что сюда звонили сверху и дали команду оказать содействие отряду в переходе линии фронта. Выполняя указание штаба фронта, панфиловцы понимали, что эта группа, насчитывающая около ста человек, не обычное подразделение. И они с готовностью и искренней заботой делали все, чтобы отряд скрытно и без потерь проскочил линию боевого соприкосновения.

Шевченко и Огнивцев подошли к начальнику штаба дивизии. Командир вскинул руку к ушанке.

— Пора нам, товарищ полковник. Разрешите отправляться?

— Без провожатого не отпущу. Придаю вам на время перехода начальника разведки дивизии с наиболее опытными бойцами. В крайней избе по этой стороне улицы, за церковью он ждет вас. Как говорится, с богом… Счастливо вам!

…Передний край. Истерзанная, опаленная взрывами, пропахшая порохом и толовой гарью, продутая лютыми ветрами земля. Как ты знакома крещенным огнем бойцам! Земля вроде бы своя, родная, но вместе с тем чужая, готовая ежесекундно взорваться шквалом вражеского огня, вздыбиться под тобой взрывом мины. Многое может забыть солдат, даже лица друзей потускнеют с годами в памяти. Но огненная черта переднего края не изгладится из нее никогда.