Должен особо подчеркнуть, что при Гиринге и даже в самом начале деятельности вновь назначенного начальником зондеркоманды X. Паннвица все мои радиограммы шифровались только Ленцем. Это, конечно, объяснялось тем, что полностью доверить мне содержание передаваемых сведений в «Центр» гестапо не могло.

При шифровке моих радиограмм Гиринг неоднократно интересовался, не обладаю ли я обусловленным в ГРУ каким-либо условным знаком, способным уведомить «Центр» о моем провале. Гиринг и Ленц часто утверждали, что для различных разведчиков многих стран подобный сигнал для направляемых радиограмм предусматривался. В то время я не знал, что эти заявления соответствовали действительности, ибо нам в ГРУ подобный сигнал не давали.

В связи с усилившейся работой по шифровке и дешифровке направляемых Отто и мной радиограмм в «Центр» и получаемых от него в наш адрес указаний Гиринг принял решение запросить еще одного шифровальщика в свое распоряжение. Я уже не помню точно его фамилию, по-моему, Курфесс. Не знаю, по чьей инициативе он был введен в работу по радиолинии Отто, в то время как Ленц продолжал вести свою основную работу только со мной, сохраняя за собой право руководить Курфессом, то есть проникать в деятельность Леопольда Треппера, в его «Большую игру».

Именно от Вальдемара Ленца я начал узнавать некоторые детали «дружеского сотрудничества» Леопольда Треппера с гестапо. Мне показалось тогда, что Ленц начал со мной еще в большей степени откровенничать. Так, например, он мне поведал, что ценный разведчик Гарри (Робинсон) был выдан гестапо именно Отто. Сообщение Ленца опровергает то, что я потом слышал и читал. Правда, Паннвиц мне подтвердил высказывание Вальдемара Ленца. Отношение Отто к аресту Гарри, произведенному в конце декабря 1942 г. (в литературе указывается, что это произошло 21 декабря), сводилось к тому, что он якобы назвал адрес конспиративной квартиры Гарри, по которому от его имени был направлен «связной», назначивший встречу этих двух резидентов. Версия о том, что сотрудник зондеркоманды по непонятным причинам хотел, чтобы Отто издали, сидя вместе с ним в автомашине, мог проследить за арестом Гарри, с тем, чтобы установить его отношение к случившемуся в сопоставлении с услышанным от Ленца и подтвержденным материалами следственного дела на Леопольда Треппера, заведенным гестапо, не отвечает действительности. Сам Отто пытается в своей книге «Большая игра» именно так представить его участие в аресте Гарри.

Тогда мне стало известно, что именно Отто сумел с Робинсоном на обусловленном месте встретиться, и в этот момент Гарри был арестован. Возможно, сейчас уже более точно установлено, кто выдал важного советского разведчика и кто принимал непосредственное участие в его аресте. Однако я могу указать на то, что во время нашей встречи с Леопольдом Треппером в 1956 г. в Москве, о которой я уже говорил, я решил проверить полученные от Ленца и Паннвица сведения по этому вопросу. Отто в некотором замешательстве, не дав прямого ответа, указал на то, что он относился к аресту Гарри спокойно, так как знал, что он «двойник» и работал на второе бюро Франции. Меня этот ответ не успокоил, но я не считал нужным вступать в полемику с Большим шефом.

Кстати, во время всего моего пребывания в руках гестапо ни от Гиринга, ни от Паннвица, ни от кого-либо другого из сотрудников зондеркоманды я никогда не слышал применительно к Леопольду Трепперу присвоенного ему, по мнению Жиля Перро, из «большого уважения со стороны гестапо» столь почетного имени Большой шеф. Это имя я слышал только один раз, как я уже указывал, на моей очной ставке с Избутским именно от него, назвавшего меня Маленьким шефом.

Французский писатель Жиль Перро не останавливается только на этом ложном утверждении. В своем интервью политическому обозревателю АПН Александру Игнатову, тоже допускающему ряд искажений исторической правды, Жиль Перро утверждал, что оценка деятельности «Красной капеллы», выразившаяся в том, что она обошлась Германии в 200 000 солдатских жизней, относится исключительно к оценке деятельности Леопольда Треппера. В действительности эта оценка может относиться исключительно к деятельности группы немецкого Сопротивления, патриотов Шульце Бойзена – Харнака.

Я не имею права давать оценку деятельности Леопольда Треппера ни в период его пребывания резидентом в Париже, ни в период после его ареста гестапо и сотрудничества с немцами. Правду можно установить только при подробном анализе, возможно при моем участии, архивных материалов ГРУ и следственного дела гестапо, заведенного на Леопольда Треппера. Я говорю, что желательно мое участие только потому, что сейчас уже ни для кого не секрет, что Леопольд Треппер на протяжении всей своей деятельности в Бельгии и во Франции любил присваивать себе достижения других людей в разведывательной деятельности. Повторяю, об этом, в частности, писал и О. Царев в газете «Труд» от 26 апреля 1991 г.

Вскоре после того, как я поселился на улице Соссэ рядом с Леопольдом Треппером, он исчез. Конечно, я не мог предположить, куда он делся и что с ним происходит. Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что мое соседство пришлось очень не по душе Леопольду Трепперу. Видимо, он не исключал возможности, что при допросах в гестапо я мог убедиться в том, что, во всяком случае меня он пытается в меру своих сил разоблачить и заставить давать отвечающие действительности показания в угоду гестапо. Видимо, это даже его, с его характером смущало. В самом начале я предполагал, что ему отвели другую комнату в этом же самом доме. Однако вскоре узнал, что он переведен в совершенно другое здание.

Начальник гестапо в Париже, принимавший в свое время участие в моем аресте в Марселе, Вернер Бемельбург, пользуясь своими неограниченными правами, реквизировал довольно большую виллу в Париже в районе Нейи. Руководством гестапо было принято решение на этой вилле на углу улицы Виктора Гюго и улицы де Рувре не только разместить квартиру самого криминального советника, но и использовать ее для содержания особо видных заключенных. Именно на эту виллу и был переведен Леопольд Треппер.

Судя по разговорам с Гирингом, Бергом и другими сотрудниками зондеркоманды, аресты в Бельгии и во Франции закончены и сейчас это подразделение гестапо в основном направляет свои усилия на различного рода дезинформацию «Центра» и на поиск возможности розыска еще не разоблаченных советских разведчиков и информационных источников.