Липатов старался, все разглядеть и запомнить.

Палька был невнимателен, его не интересовали меняющиеся виды города, где он пережил столько разочарований и борьбы, надеялся и отчаивался, работал сутки напролет, спорил до изнурения, добивался и — добился! Весь громадный город с разнообразной и сложной жизнью сосредоточился для него в одной точке. В этой точке долго решалась и наконец решилась его судьба. Победа закреплена несколькими параграфами приказа, которым объявляется начало строительства опытной станции № 3, начальник Липатов Иван Михайлович, главный инженер Светов Павел Кириллович… Павел Кириллович, вот как. Главный инженер. Станция № 3, поскольку есть уже станция № 1 — в Донбассе, по методу Катенина, и № 2 — к Подмосковье, по методу Вадецкого — Колокольникова. Пусть будет и № 1, и № 2! Посоревнуемся. Докажем. Закончить бы поскорей формальности со всеми этими нормативами, штатами и лимитами. И — в Донбасс, на шахту Старая Алексеевка, возле которой им отвели участок пласта, хотя можно было найти более удобный, неразработанный пласт недалеко от Донецка. А впрочем, лишь бы взяться за дело!

Жизнь расширилась и стала удивительной. Сегодня Рачко бросил таинственный намек, что Мордвинова и Светова намечают послать за границу. Ух ты! За границу! На расспросы он не отвечал, отнекивался — узнаете, когда придет время. Вид у Рачко был загадочный и почему-то сердитый. Дразнит он или на самом деле кто-то вздумал дать им заграничные командировки? Интересно — куда? В Англию? А может, и в Америку? В последние годы многих инженеров посылают туда. Занятно! Павел Кириллович Светов в серой шляпе и желтых «джимми» шагает по Бродвею… Надо будет ввернуть сегодня в разговоре: «Вероятно, в ближайшее время я ненадолго съезжу за границу». То-то она удивится! «Вы — за границу?!» — «Да, знаете, хочется поглядеть мир, сравнить, разобраться, что у них хорошо, а что плохо…»

Сегодняшняя встреча — еще один неожиданный подарок. Как это вышло, что она их пригласила? «Можете привести и своих донецких приятелей» — так она будто бы сказала Игорю. Игорь говорит: «Мадам обожает, чтобы вокруг нее было завихрение поклонников…» Игорь злится, потому что завтра отец уезжает, а они не помирились. Он потянул с собою друзей для храбрости. Друзья должны помочь — свести его с отцом. Как? Будет видно на месте. Во всяком случае, это прямая и важная цель. Палька не станет «завихряться» в толпе поклонников. Ему нужно только поглядеть в ее мерцающие глаза и понять, забыла она или нет. То, что было, не вычеркнешь. И быть может, она для того и позвала, чтобы в веселой суете вечеринки дать ему понять, что помнит?..

Татьяна Николаевна выбежала к ним в каком-то диковинном наряде, вокруг головы чалмой намотан пестрый шарф.

— Как раз вовремя! — воскликнула она, протягивая обе руки — одну сцапал и потряс Липатов, другую поцеловал Игорь. — Мы ставим шарады, сейчас начнется! Здравствуйте, Павел Кириллович, — она протянула ему ту руку, что поцеловал Игорь, — я слышала, вы одержали победу? Поздравляю.

Целовать ее руку он не стал — вот еще! Но, пожав, не отпустил, а сильно сжал. Она на миг запнулась, глаза опустила: скромница. Затем ее пальцы решительно высвободились и мягко оттолкнули его руку.

— Раздевайтесь, знакомьтесь со всеми и садитесь, — холодно-весело произнес ее голос. — На меня не рассчитывайте, сегодня все — сами себе хозяева, а я — на сцену!

Ее глаза строго и требовательно глянули на Пальку — и скользнули мимо. Пестрая чалма замелькала по ярко освещенной комнате, где сидело и стояло несколько незнакомых Пальке мужчин.

В переднюю выскочила Галинка с медным тазом в руках.

— Скорей, скорей, занимайте места!

Комната была превращена в зрительный зал: столы сдвинуты к стене, кресла и диваны поставлены в три ряда напротив арки, которая отделяла пасть комнаты; за аркой виднелись книжные полки и массивный письменный стол профессора, но сейчас это была сцена, а сам Русаковский с помощью двух молодых людей натягивал над аркой проволоку для занавеса. На голове у него тоже красовалась чалма.

— Отрубить головы тем, кто посмел опоздать! — протяжно прокричал профессор и соскочил со стремянки.

— Я привел тебе двух гостей, о повелитель! — не растерялся Игорь и низко поклонился, пальцами коснувшись пола.

— Мой дом — ваш дом! — сказал профессор, так же кланяясь Липатову и Пальке.

Палька искоса разглядывал незнакомых мужчин; он не сомневался, что все они влюблены в ненаглядную, и от этого все казались ему самоуверенными и противными, особенно усевшийся рядом пухлый розовощекий молодой человек, с которым она только что перешептывалась.

— Обманул, — удрученно сказал Игорь. — Не приехал.

Палька не сразу сообразил, что речь идет о Матвее Дмитриевиче, он совсем забыл, что его главная цель — помирить Игоря с отцом.

Галинка ударила ложкой по медному тазу, занавес раздвинулся…

Палька готовился увидеть какую-то восточную сценку, но за занавесом открылся столик, украшенный графином с водой. К столику подошел молодой человек — один из тех, что помогал Русаковскому натягивать проволоку. Этому молодому человеку подходило определение — паренек. Спутанные русые волосы спадали на глаза, лицо было простое, ребячливое, с мило приподнятым носом и белесыми бровками. Паренек застенчиво поклонился, тронул графин, потом переставил стакан, кашлянул и произнес запинающимся баском:

— Тема моей сегодняшней лекции, товарищи: «Есть ли бог?»

Он налил себе воды, жадно выпил, снова кашлянул и начал говорить. Говорил он мудрено, с цитатами из Библии и Корана, однообразно жестикулируя правой рукой, в то время как левая то хватала, то отпускала графин. Все было всерьез, ни одного смешного слова или оборота, но Палька улыбнулся и увидел, что все кругом улыбаются. Кто-то фыркнул. Кто-то засмеялся громко, не сдерживаясь, — и вот уже смеялись все: так верна и забавна была пародия на незадачливого лектора.