— А чистой науки нет! — сказал Русаковский и зачем-то положил свою большую ладонь поверх пальчиков Татьяны Николаевны. — Есть теоретическая мысль, основанная на теоретических исследованиях, но и они всегда целенаправленны и находят свое подтверждение в практике. Химия родилась из первобытного костра и первых превращений, открытых с помощью огня. Веками человек бился над познанием вещества. Теперь настала эра его покорения. С феноменальной быстротой идет покорение, овладение, превращение одних веществ в другие, создание синтетических и искусственных веществ!

Оборвав свою речь, Русаковский похлопал ладонью скучающие пальчики жены и ласково предложил:

— Может, пойдешь спать, Танюша? У тебя усталый вид.

Палька удивленно пригляделся — да, ее лицо потускнело, веки тяжело опускаются… Но Татьяна Николаевна встрепенулась, распахнула глаза, сделала милую гримаску:

— Поневоле заскучаешь! Неужели вам за целый день не надоест ваша царица наук?

Она не скрывала досады. Лукавая затея — свести поклонника с мужем — обернулась против нее. Как двое одержимых, они говорят о превращениях веществ и, конечно, о веке химии! Татьяна Николаевна давно привыкла к тому, что живет в веке химии, но сильно подозревала, что физики считают его веком физики, а электрики, еще более узко, — веком электричества.

— Я бы предпочла жить в век рыцарства, — открыто зевнув, сказала она. — Женщине тогда было много веселей.

— Ничего подобного! — с улыбкой возразил Русаковский. — Я бы все равно разыскал тебя и женился, а в те времена я бы стал, конечно, алхимиком и сутками напролет пытался получить золото из разных сплавов, болтал о философском камне и трех элементах.

— Но меня мог бы похитить рыцарь, предпочитающий турниры и любовь!

— Деточка, рыцари никогда не мылись, и от них пахло лошадиным потом. Вряд ли тебе понравилось бы.

Оставив свою ладонь на руке Татьяны Николаевны, Русаковский сам вернулся к прерванному разговору:

— Вы правы только в том, Павел Кириллович, что в отраслевых институтах есть опасность измельчания исследований, ослабления теоретической мысли…

Пальке мешала рука профессора, которая легонько поглаживала руку ненаглядной. Мешали и слова о рыцаре, предпочитающем любовь. «Похитить»… легко сказать! И может ли быть, что это — намек?

— По такая опасность, — продолжал профессор, — может подстеречь и академика-теоретика, и целый коллектив, если там захиреет страсть познания и расцветет спекулятивный дух.

Палька вскинулся:

— Что вы имеете в виду?

— Немедленный результат и стремление к нему во что бы то ни стало.

— Позвольте… Поиски немедленного результата вы называете спекуляцией?

Это было непосредственно важно, это ранило Пальку в самое сердце.

— Конечно! — убежденно подтвердил Русаковский. — Ажиотаж осуществления не должен вторгаться в естественную медлительность научного исследования.

— По-вашему… осуществление не дело ученого?

— Разумеется! Наука открывает практике перспективу и дает направление, а сама идет дальше по пути познания.

— А если я что-то новое открыл, я все это брошу и займусь другим, и пусть осуществляют без меня?

Русаковский снисходительно улыбнулся, отпустил пальчики жены и сделал такое движение, будто собирался встать, заканчивая разговор. Но не встал, а шутливо спросил:

— Да что же это за таинственное открытие? Татьяна Николаевна уже стала вашей союзницей… Я заинтригован!

До сих пор Палька оберегал свой секрет даже от друзей. Но слова Русаковского о спекулятивном духе рассердили его, и он раздраженно выпалил:

— Подземная газификация угля — вот что! Вещь, которая перевернет всю промышленность, всю технику!

— А-а! — с улыбкой протянул Русаковский. — Во всяком случае, это один из перспективных аспектов использования угля. Я слышал, что такая задача поставлена и пока не решена. Или это уже запоздалые сведения? Открытие состоялось?

Краснея, Палька поспешно пояснил:

— Никакого открытия еще нет. Думаю. Ищу. Задача трудная.

Русаковский серьезно кивнул и поднялся.

Палька вскочил, поняв обидный сигнал.

Ненаглядная спокойно сидела за столом, лениво бросив на скатерть свои холеные руки.

— Что ж, желаю успеха, — вежливо сказал профессор. — Для химика это интересная задача.

И он отпустил Пальку, как отпускал аспирантов и студентов, когда больше не о чем говорить с ними.