Как традиция исторических учений, как сохранение знания о capita mortua прежнего философствования, это заведение школы составляет, - если только ясно отдают себе отчет в его существе, -не искажающее подлинности условие непрерывности знания, а потому необходимо и имеет свои заслуги. Подделка начинается только там, где именем определенных философов конституируются школы, которые в качестве мнимой науки притязают на обладание истиной. Подобное основание школы дает основателю особый престиж, положение ученика позволяет улучшить свои шансы. Тогда мы обращаемся с подлинными философами так, словно они там или здесь нашли правильную формулировку или близко подошли к тому, что правильно. Мы цитируем их наряду со своими собратьями по цеху, ищем для себя гарантий безопасности в скромности своего жеста, как если бы наша философская работа могла быть бессвязным отрывком и как будто бы разделение труда могло сколько-нибудь существенно благоприятствовать ее успеху. Во взаимной солидарности подобного рода школ, в которых на началах обоюдности все признают важным то, что они пишут, свое промысловое заведение выдают даже за духовное движение.

Но тот, кто философствует в намерении учредить школу, должен быть неистинен в самом корне своей мысли. Он не только трактует философию как науку, но прикидывается (t"auscht vor), будто он один по-настоящему обладает ею и привел ее в качестве науки на путь истинный. Он, например, отличает философию от миросозерцания; ибо философия, по его мнению, содержит всеобщезначимые констатации, миросозерцание же, как он полагает, есть лишь одно среди многих; философия должна, думает он, стать возможной без миросозерцания. Он требует своему учению признания и о том, что делают другие, говорит, что это вовсе не философия. Он действует полемически; ибо он, изначально не имея самобытия, которое бы поддерживало его в его философствовании, живет за счет отрицания других и надежных гарантий для собственных построений. То, что он утверждает положительно, есть для него вещь; оно должно остаться без всякого содержания или сделаться частной наукой о вещах в мире.

Тот, кто как ученик перенимает учение и метод другого как учителя, делает их чем-то внешним, даже если его учитель в изначальном философствовании выражал некоторое живое содержание. История философии показывает нам способы превращения философии в пустое обращение (Umgehen) с понятиями и в манерность некоторого метода. Натура ученика может иметь ту историческую функцию, что она сохраняет труды великого философа, оставляет сообщение о нем; она может, видоизменяя его мыслительные построения, пролить тем самым свет на самого философа; она может распространить его в техническом отношении, может через контраст своего существа с существом самого философа впервые выяснить с определенностью это последнее; но философствовать эта натура не может; ибо философствование было бы специфическим выражением исконно свободного самобытия.

Школа, растворяющая подобным образом философию в специальной науке того же имени, порождает у учащих философии установку, которая постоянно обещает, но уклоняется от всякого исполнения, ибо она ведь не может дать познания истины безусловного, как объективного знания. У учащихся она рождает страстную жажду шаг за шагом приобретать себе философию, как имущество, заучивая наизусть положения философов и удовлетворяясь этим. И в то время как учащий и учащийся судорожно хватаются таким образом за что-то предметное, философия в обоих умирает и прекращается, не становясь, однако же, наукой, поскольку на самом деле у обоих в руках - нет ничего.

В истинном философствовании есть только исконно самосущие люди, которые, философствуя, встречаются и соединяются друг с другом (Es gibt im wahren Philosophieren nur die urspr"unglich selbst seienden Menschen, die im Philosophieren sich begegnen und verbinden). Мы с большим правом скажем о себе, что несем знамя философии, если, двигаясь в пустоту и беспомощно избирая подлинное в целом формации, потерпим неудачу в экзистенциальном риске, чем если похороним философствование в упорядочивающих условностях суеверно преданной науке установки на достоинство ученой специальности. Если поэтому действительность философии необходимо сопровождается целым потоком школьных заведений, то это происходит все-таки лишь затем, чтобы одновременно с гарантией традиции для ремесленных приемов мышления вводить каждого, кто учится, в искушение, чтобы он уже с почином своего собственного философствования отделился и решился делать это всецело от себя самого. Философия осуществляется в изъятии себя из вновь и вновь наступающей потерянности (Philosophie verwirklicht sich im Sichzur"uckholen aus dem Verlorensein, das immer wieder eintritt). Философия совершенно не может обращаться, как это делает наука, к коллегам по специальности как таковым, но может только обращаться к философской жизни в человеке, как человеке, во всяком ученом, исследователе и образованном человеке. Изначально философствующие силою свободы позволяют себе в мышлении перескакивать через мышление (Urspr"unglich Philosophierende nehmen sich ihre Freiheit, im Denken das Denken zu "uberspringen). Они не ищут убедительного знания там, где дело идет обо всем, а именно о самом бытии.

Поэтому истинная школа, однако в неопределенном смысле слова, т.е. не связанная единством учения, есть взаимосвязь передающейся в традиции философской жизни (der Zusammenhang des tradierenden philosophischen Lebens). Отдельные люди, из которых каждый незаменим, уже в самом исходе своего философствования избирают то, что близко, и то, что отдаленно от них. Эта школа не получает себе средоточия в имени одного учителя. Принадлежащие к ней встречаются как подлинно самостоятельные люди. В то время как неистинные философы заносчиво уверяют, будто эта солидарность принадлежности к их избранному кругу представляет какую-то ценность, этих подлинных членов школы объединяет солидарность свободы. Свобода чувствует, где есть место свободе, и с энтузиазмом замечает ее даже и там, где эта свобода ей враждебна. Члены этой подлинной школы могут оказаться в подлинной философской вражде между собою, вражде столь же радикальной, сколь и рыцарственной, потому что эта вражда хочет сделать своих противников в мире друзьями. Ибо и в отношении между противниками остается глубинная общность в силу возможного свободного бытия (in der Gegnerschaft bleibt die tiefere Gemeinschaft durch m"ogliches Freisein). Эта школа есть атмосфера начавшегося у греков философствования Запада, как не имеющее имени царство, проходящее через все времена (ein anonymes Reich durch die Zeit).

В этой неопределенной связи единой школы институционально обеспеченная традиция остается все же свободной: она дисциплинирует участников только в предпосылках, не проявляя желания сама, в виде единожды обретенного учения, передаваться из поколения в поколение, а только в надежде пробудить самость другого. Здесь становится признаком упадка терпеть ученические натуры, удовлетворяющиеся одной приверженностью учению; ибо любовь к другому, из собственного основания свободному существу знает только коммуникацию на равных, как действительность, или отстраненную даль, как сбережение возможности таковой.

Философия и религия

1. Внешняя характеристика религии; 2. Философия в самоотличении от религии; 3. Реальные конфликты: а) Конфликт в отношении к знанию; б) Конфликт в отношении к авторитету; 4. Резюме о направлениях борьбы; 5. Философия и богословие; 6. Безусловность религии и философии в противоположность множественности автономных сфер.

Философия и наука