Формальная воля и рассудок, вместе взятые, не имеют в себе движущей силы. Эта сила приходит из тех конечных психических влечений, которыми другая сила может воспользоваться как мотором, например из влечения к послушанию. Или же она может прийти из тотальности идеи; это словно бы большая воля, пафос которой превосходит объем ее отчетливо понятных целей, но единство которой непроницаемо для рационального взгляда. Большая воля есть воля посредством идей на основе экзистенции (Der grosse Wille ist ein Wille durch Ideen auf dem Grunde der Existenz). Вопросы: для чего? Какова последняя цель?
– для рассудка навсегда остаются без ответов, но в бесконечном процессе откровения (im unendlichen Prozess des Offenbarwerdens) вспыхивают, в последующей жизни и деятельности, те или другие конкретные конечные цели. Даже если рассудок неспособен дать ответа на вопрос о последней цели, пафос воли и не нуждается в ответе, потому что воле в конечном живо присуще сознание бесконечного (weil ihm im Endlichen das Unendliche gegenw"artig ist). Воля только конечная формализована, большая же воля - формирует без формализации (formend ohne Formalisierung). Она составляет силу формальной воли, поскольку эта последняя изначально содержательна.

Поскольку наше существование во времени никогда не остается на одинаковой высоте, в волении мы всегда попадаем в уклоняющиеся направления, которые как фиксированные становятся совершенно неистинными:

а) Если пафос идеи и экзистенции на время ослабевает, то смысл высоких мгновений возможно бывает удержать в рациональной воле, как бы в некотором оборонительном приспособлении (Defensivapparat). В низинах существования я с ясным самосознанием защищаю себя самого тем, что следую усвоенным мною правилам и законам.

б) Вместо идеи воля повинуется страсти. Тогда, несмотря на неслыханно большую силу воздействия через посредство этой страсти, воля, фиксируясь в чем-то конечном, впадает как бы в помешательство. Хотя страстной всегда бывает и большая воля, но она такова не только в силу одной конечной цели, но в этой цели всегда также и благодаря никогда не опредмечиваемой вполне идее.

в) В формальных свойствах дисциплинирующего воздействия, ясных соотношений между целью и средствами все процессы воли согласуются между собою: лишенное субстанции, в совершенстве владеющее собой самим существо, дисциплинированная конечная страсть и наполненная идеей экзистенция. Впадая в уклонение, воля бывает одушевлена некоторым пафосом уже только как дисциплинирующая сила, порядок как таковой становится для нее последним смыслом. С исчезновением содержания удовольствие от оформления получает самобытность, становится самодостаточным уже в этом оформлении без всякой идеи.

г) Воля становится привычкой. Привычка остается опустошенным реликтом прилежного, правильного, машинального (maschinenhaft) человека. Привычка воли истинна только как фундамент экзистенциальной жизни (Die Gewohnheit des Willens ist wahr nur als Unterbau existentiellen Lebens).

Итак, воля изначально существует из экзистенции, получает величие своего содержания из идеи, бывает подвижна на службе страсти и витальных целей, и машинальна - как окончательная форма длительного дисциплинирования.

Говорят о силе воли. Направления смысла этого выражения опять-таки весьма разнородны:

а) Мы говорим об интенсивности воли, которую как физически-характерологическое свойство можно уподобить, скажем, мускульной силе. Это сила настоящего мгновения, обусловленная аффектом; человек, допустим даже, намеренно доводит себя до такого аффекта (steigert sich in einen solchen hinein), и тогда все получается. Интенсивность воли более всего заметна для окружающих; она вводит деятеля в заблуждение, если кажется ему мерой его бытия. С этой интенсивностью не обязательно соединяется упорство воли; укорененность же в бытии и судьбе может и совершенно отсутствовать. Но никакая воля не создаст ничего, если не умеет развить в себе также присутствующей в мгновении энергии.

б) Настойчивость (Z"ahigkeit) воли есть ее упорство во временной последовательности. Она обнаруживается в удерживании и проведении. Между машинальным упрямством и экзистенциально исполненным упорством в явлении заметно внешнее сходство. Без настойчивости никакая экзистенция не сможет осуществить себя, но уклонение в пустоту и другое уклонение - в своенравие, в котором упрямство (Trotz) создает в конечном некоторое формальное самосознание,- весьма для нее возможны.

в) Насильственностью (Gewaltsamkeit) воления мы называем действия, не учитывающие и не применяющие условий, данных в деятеле и вне его. Действия, совершаемые из принципов всеобщих мнимых познаний, или из произвольных интуиций, разрушают, потому что такая воля хочет идти напролом, не срастаясь с ситуацией, не имея истока в экзистенции. Но насильственность есть также признак высокого риска и подлинных решений.

г) Безусловность воления проявляется в действиях, в которые вовлечена экзистенция (Handeln mit dem Einsatz der Existenz). Все предшествующие формы силы воли становятся обличьями этого экзистенциального явления. Тогда из безусловности проистекает сила мгновения, настойчивость и насильственность; она придает им смысл и жизнь, поскольку лишает их фиксированности в тесноте существования. Экзистенция осуществляет себя как безусловность воления в абсолютном выборе.

– В сравнении с мировым целым воля бессильна. Она не может перевернуть мир и поставить его на новую основу; это - воля конечных существ в мире.

Рациональная воля всякий раз имеет известный горизонт взгляда; она не способна постигать с абсолютностью действительность и смысл; она не видит целого, но видит только перспективно в целом и видит не в вечности, но во времени.

Сфера влияния воли в пределах видимого для нее мира, в свою очередь, еще теснее. Мыслящее познавание в принципе неограничено; воля же как таковая всегда ограничена. Поэтому она способна постигать только свой собственный круг, который бывает чрезвычайно различным у разных индивидов и меняется с течением времени у одного и того же индивида. В этом объеме возможной для него сферы воздействия человек и находит свои цели.