Остальные поддержали меня, и вскоре Бейкер подсчитал всю собранную сумму.

— Две тысячи шестьсот кредиток. Мы сможем купить на них что-нибудь красивое.

— Мы сможем купить что-то более красивое на пять тысяч двести кредиток, — заметил Ставлю-Планету О’Грейди.

— Ты хочешь внести недостающие две тысячи шестьсот кредиток? — спросил Бейкер.

— Не совсем, — ответил О’Грейди. — Ты готов поставить эти деньги на условиях, что выигравший получает вдвое больше, а проигравший — ничего?

— Против тебя? Ни в коем разе!

О’Грейди пожал плечами.

— Ты упустил выигрыш.

— Скорее, остался при деньгах, которые в противном случае перекочевали бы к тебе, — с абсолютной уверенностью отрезал Бейкер.

— А во что ты хотел сыграть? — спросил Билли Карма.

— Во что-нибудь простенькое. — Глаза О’Грейди сузились. — Есть у тебя деньги?

Билли Карма вывернул карманы.

— У меня семьдесят три кредитки, четыре рубля Нового Сталина и шесть талеров Марии-Терезии.

— Именно та сумма, на которую я и хотел сыграть. — О’Грейди подошел к стойке. — Регги, у тебя есть книжечка спичек?

— О чем ты? — ответил за Регги я. — Он никогда в жизни не видел книжечки спичек.

— Ясно, придется идти другим путем. Регги, найди кусок картона и вырежи полоску в два дюйма длиной и восьмую часть дюйма шириной.

Регги выполнил просьбу и протянул О’Грейди полоску картона.

— У обычной спички стороны разного цвета. Поэтому я беру ручку и закрашиваю одну сторону нашей суррогатной спички черным.

— Что теперь? — спросил Билли Карма после того, как одна сторона полоски почернела.

— Теперь я бросаю «спичку» в воздух и до того, как она упадет на стойку бара, ты называешь сторону, которая будет обращена кверху. Ставим по одной кредитке.

— Белая, — воскликнул Билли Карма, и точно, «спичка» легла белой стороной кверху.

О’Грейди бросил спичку четыре раза: дважды белой стороной кверху и дважды — черной.

— У меня такое ощущение, что мы можем бросать эту псевдоспичку целый день, а в итоге кто-то из нас разбогатеет максимум на три кредитки, — заметил преподобный.

— Давай сделаем игру более интересной, — предложил О’Грейди.

— А как можно сделать ее более интересной? — удивился Билли Карма. — Все, что мы можем, это называть белое или черное.

— Не совсем, — покачал головой О’Грейди. — Что, если я скажу, что псевдоспичка ляжет на торец?

— Ты рехнулся! — вырвалось у Билли Кармы.

— Ты готов поставить семьдесят три кредитки, четыре рубля Нового Сталина и шесть талеров Мари-Терезии, чтобы это доказать?

— Позволь сначала убедиться, что я тебя правильно понял. Ты собираешься подбросить эту полоску картона, как подбрасывал раньше, и она должна приземлиться на торец. Если она приземлится на черную или белую сторону, я выиграл?

— Совершенно верно.

Преподобный Билли Карма оглядел «Аванпост».

— Вы его слышали. — И он положил деньги на стойку.

О’Грейди ухмыльнулся, сложил картонную полоску буквой V, подбросил в воздух и, само собой, она приземлилась на торец.

— Одну минуту! — взревел Билли Карма. — В правилах этого не было.

— Вы все меня слышали, — ответил О’Грейди. — Разве я говорил, что не могу согнуть псевдоспичку перед тем, как подбросить ее?

— Нет, — мотнул головой Бейкер.

— Нет, — поддержал его Ураган Смит.

— Похоже, преподобному придется собирать милостыню, — добавил Могильщик.

— Ты меня провел! — Билли Карма нацелил обвиняющий перст в О’Грейди.

— Нельзя провести честного человека, — ответил О’Грейди.

— То есть, если я признаюсь, что я — мошенник, ты признаешь, что жульничал?

— Может, признаю, может — нет, но деньги я тебе не отдам.

Преподобный Билли Карма возвел очи горе, но потолок помешал ему увидеть небеса.

Ставлю-Планету О’Грейди тем временем повернулся к Барду.

— Я разрешаю тебе написать об этом трюке в книге. За последние двадцать лет спички я видел не больше пяти раз.

Могильщик подошел к двери, что за последнее время он проделывал неоднократно.

— Кого ты там высматриваешь? — спросил Бейкер.

— Аргиля, — ответил Гейнс. — Я не оставляю надежды, что он послушался моего совета, но, наверное, напрасно. — Он вздохнул и вернулся к стойке.

— Ты видел его после того, как мы вступили в бой?

Могильщик покачал головой.

— В последний раз связывался с ним по субпространственному радио, когда он намеревался приземлиться на Генрихе V. Пытался его отговорить. Он же был философом — не солдатом. А вернувшись с Генриха VIII, я его следов не нашел.