Чау-мейн – китайское рагу из курицы или говядины с лапшой. – Прим. перее.

канского» меню: большой салат из креветок, сэндвичи со свиной грудинкой или сэндвичи с курицей.

Молодые посетители ресторана предпочитали не только странные сочетания домашней кухни – больше всего им нравились двое официантов. Официант Ли Ши отличался большой яйцеобразной головой; волосы у него были густо намазаны бриолином, а переломанный нос не добавлял приветливости и без того угрюмому выражению лица. Ли Ши жил, бесконечно скорбя об утрате единственного сына. Однажды во время праздника в его селении, пуля, выпущенная в воздух, случайно упала в толпу – и, как назло, попала именно в его сына. Ли постоянно вспоминал об этом трагическом происшествии; с тех пор он утратил всякую веру в будущее. К посетителям и работникам ресторана он относился одинаково грубо. Лишь дети, приходящие вместе с родителями, иногда вызывали у него улыбку или нарочито грубоватое замечание.

Вместе с ним работал и самый старый работник ресторана, которого прозвали старина Ли. Никто точно не знал, сколько ему лет. Он красил свои волосы (за что Дьявол Ли всегда обвинял его в расходовании гуталина) и сооружал на голове невероятную прическу «а-ля маркиза Помпадур». По бокам над ушами волосы вздымались сверкающими буклями; а когда становилось жарко, на лицо старины Ли падала длинная прядь, которую он не без удовольствия закидывал обратно кокетливым взмахом головы. Старина Ли всегда втягивал голову в плечи так, что со стороны можно было подумать, будто у него вовсе нет шеи. Ему нравилось шутить с детьми, и малыши понимали его шутки – чего нельзя было сказать о сопровождавших взрослых. Но Старина Ли никогда не позволял себе насмехаться над маленькими.

Сайхуну поручили обслуживать несколько столиков, и он старался вовсю. Считая себя уже опытным официантом, он быстро брал заказы и немедленно относил их на кухню, чтобы Дьявол Ли приготовил требуемое блюдо. Постепенно грохот ресторана нарастал, оглушая всех и вся: посетители громко болтали, вопили дега, официанты громко кричали, передавая заказы на кухню. Каждый раз когда Саихун с размаху раскрывал двойные распашные двери, раздавался звук, подобный барабанному бою; каждый раз когда фарфоровые тарелки скользили по стали сервировочных столов, их перезвон напоминал звучание гонгов. Дьявол Ли, крепко сжав губами измятую сигарету, священнодействовал над четырьмя плитами сразу, заставляя их реветь и шипеть; его железная лопаточка для перемешивания двигалась настойчиво и неукротимо, словно шатуны у паровоза. Стоило шеф-повару приподнять сковороду, как жуткие языки желтого пламени молниеносно взметались под колпак кухонной вытяжки. Вокруг кипели и плевались паром кастрюли с кипящим соусом, и восхитительный аромат разливался по всей кухне. Ритм работы мог свести с ума кого угодно: Дьявол Ли гневно кричал, чтобы побыстрее забирали приготовленные заказы, официанты отвечали ему так же громко, выкрикивая названия новых блюд.

В углу вовсю трудились две чернокожие посудомойки. На протяжении дня обе женщины, помимо мытья посуды, должны были вместе мыть полы, ставить столы, получать привезенные продукты и готовить пищу к вечернему приему посетителей. Они сносили припасы вниз в подвал, где были установлены дополнительные печи, чтобы на них доводить до полуготовности уток и цыплят, столы для разделки и нарезки овощей и даже приспособление для проращивания фасоли, из которой потом делали фасолевый крем. Практически весь вечер напролет потоки кипятка струились под их руками на тяжелые блюда и кувшины.

Одна из негритянок, Бесси, была довольно стройной, большеглазой и совершенно скрытной. Ежедневно она пробиралась на работу тайком, словно мышь, которая осторожно пробирается через комнату. Она ни с кем не разговаривала, безупречно справлялась с возложенными на нее обязанностями и всегда уходила точно в положенное время. Зато ее товарка была полной противоположностью. Ее называли Лаки, и она весила добрых 350 фунтов. Передвигаясь, Лаки делала мелкие шаги своими огромными ногами-бочонками, а туловище ее было столь внушительных размеров, что в двери она протискивалась лишь боком. Путешествие с горой грязной посуды заставляло ее задыхаться, так что Лаки старалась собрать поближе к мойке как можно больше грязных тарелок, чтобы не тянуться за ними далеко. Сайхун особенно понравился Лаки. Несмотря на кухонный жар, грохот и безумный ритм работы, Лаки во весь голос распевала песни в стиле госпел. Возможно, из-за того, что Сайхун здесь был самым младшим, Лаки не стеснялась подмигнуть ему, намекая, что «принять Господа в сердце никогда не поздно».

Одним из завсегдатаев, кто всегда заказывал себе столик у Сайхуна, был большой бритоголовый здоровяк. Он приходил в ресторан ежедневно в обществе своей жены, тихой и застенчивой брюнетки. С религиозным постоянством здоровяк заказывал себе каждый раз одни и те же блюда: булочку с яйцом, суп с яйцами, сливы под кисло-сладким соусом и поджаренный рис. Но Дьявол Ли с не меньшей регулярностью путался с выполнением заказа: вместо желаемых ягод дерезы, порцию свинины для здоровяка всегда украшали дольки ананаса.

Однажды вечером этот самый посетитель вновь появился в ресторане, и Сайхун решил заговорить с ним: он так и не избавился от своей привычки моментально, одним взглядом оценивать собеседника. У Сайхуна не возникло никакого сомнения относительно того, что этот шестифутовый тяжеловес был бойцом. Это безусловно было видно из его походки, из того, как он заполнял собой всю кабинку – об этом говорил даже воинственный тон, которым он заказывал свой обычный ужин. Сайхун решил, что безусловно где-то встречал этого человека.

– Я знаю, кто вы, – произнес Сайхун в тот вечер самым безразличным "Гоном, обращаясь к здоровяку. Было уже поздно, и Сайхун в тот день чертовски устал от работы. Но когда он вспомнил, где именно встречал своего клиента, он тут же забыл о всяких правилах поведения для официанта.

Супруга здоровяка озабоченно бросила взгляд через стол, а ее муж с недовольным видом взглянул на официанта.

– Ну и кто же я, по-твоему?

– Вы – Бэтмен.

Бэтменом называли борца в маске, который выступал в шоу на телевидении. Сайхун и другие работники ресторана иногда в субботу утром смотрели телевизор, пока мыли полы в зале.