Всю ночь он ходил из угла в угол по своей комнате. Она обманула его, хотя отчасти он и сам виноват. Виноват в том, что отказался делить с ней супружеское ложе. Но ведь не это, в конце концов, основная причина ее увлечения мужчинами. Она никогда не любила его. Никогда. Он не сразу понял это. Пытался обманывать сам себя. И теперь эта болезнь воспринималась не только как позор, но и как возмездие. Как ни странно, он почувствовал облегчение. Катарсис. Душевное облегчение.

Он прекрасно понимал, что большая часть ответственности за случившееся лежит на нем самом. Если бы много лет назад они с Бет откровенно поговорили об отце Лорны… Если бы она призналась… Он ждал от нее этого шага. Теперь же Пол понимал, что должен был сам настоять на этом разговоре. И повести себя не как ревнивец и собственник, а как мужчина. Через это пришло бы и прощение и понимание. Но сложилось иначе. Он оттолкнул ее от себя, и жена стала замыкаться в себе. С каждым днем они все сильнее стали отдаляться друг от друга. Затем, когда он отселил ее в отдельную спальню на другом конце коридора, отчуждение стало их нормальным состоянием.

Он всегда рассматривал себя как высокоморального человека. Потом, позже, когда стал пить и встречаться с Айви, чувствовал, что ведет себя неправильно. И от этого страдал. Но находил себе оправдание в том, что словно под микроскопом рассматривал недостатки Бет, выискивая любую возможность, чтобы обвинить ее в мелочности, тщеславии, во фривольном поведении. А она, в свою очередь, видя подобное отношение к себе, подсознательно стремилась стать именно тем, чем ее хотели видеть. Пол был даже уверен в том, что если бы их не разделял этот длинный коридор, то в жизни Бет никогда бы не появился этот Наулз. Но будь Бет более мягкой, более снисходительной к его мужской гордости, в его жизни не появилась бы Айви. Они долгие годы жили, разделенные этим коридором. Одиночество стало уже привычным для обоих. Сейчас Бет все еще оставалась его женой, и она не заслуживала того одиночества, в которое он ее бросил. Много лет назад она сделала ошибку, а потом, пытаясь исправить ее, обратилась к нему. Почему он не проявил сочувствия к своей собственной жене, хотя щедро одаривал им своих пациенток, которые имели неосторожность попасть в подобную ситуацию.

Теперь Пол твердо знал, что ему следует делать. Судьба Бет сейчас была в его руках. Она собиралась уничтожить его, потому что не видела в нем человека, потому что считала его отношение к себе неправильным и неоправданно жестоким. Что ж, теперь он покажет ей, как она ошибалась. Он будет обходиться с ней так же заботливо, как и с каждой из своих пациенток. Это, разумеется, не так-то просто, но он постарается.

Но было еще кое-что. Он вдруг вспомнил, что ему придется встретиться с Наулзом. А это, похоже, еще сложнее, чем остаться один на один с Бет. Но ему все же следует поступить именно так — врачебная этика обязывает его поставить любовника Бет в известность о случившемся.

Приняв душ и надев костюм, Пол спустился вниз на кухню. К своему удивлению, он обнаружил там Мэгги с чайником в руках. Она повернулась к нему и приветливо улыбнулась:

— Ты сегодня рано поднялся.

Пол стоял и смотрел на Мэгги:

— Почему ты пришла так рано?

— О-хо-хо… Не могла больше спать и не знала, чем заняться. Решила, что будет лучше, если я чем-нибудь займусь.

— Тебе надо было дождаться меня вчера вечером. — Он снова посмотрел на Мэгги. Мешки у нее под глазами стали еще больше, ее старое лицо выглядело осунувшимся.

Она не призналась, что провела всю ночь, сидя в столовой.

— Ты не голоден? Может, поешь что-нибудь?

— Нет, пока что-то не хочется. — Он закрыл глаза и покачал головой. — Сделай мне просто крепкий чай.

— Хорошо. Сейчас будет.

Через несколько минут они уже сидели за столом и пили крепкий чай, молча глядя друг на друга.

— Мэгги. — Пол в рассеянности потер рукой переносицу, а затем прикрыл глаза и прижал пальцами веки. — Мне нужно нанять кого-то, чтобы убрались в доме. Ты знаешь кого-нибудь? Какую-нибудь приличную женщину, которой можно доверять?

— Да-да, у меня есть несколько таких знакомых. Я уже говорила, но они все работают на фабрике, а там платят больше. Но вот если только Алиса Фенуик. Ей не нравится на фабрике. Она бы предпочла работу в доме, если, конечно, будут неплохо платить. Думаю, с ней можно поговорить.

Когда Пол поднялся со своего места, служанка посмотрела на него и настороженно спросила:

— В доме все пойдет по-прежнему?

Отвернувшись в сторону, он глухо ответил:

— Да, Мэгги, полагаю, что так.

Уже почти дойдя до двери кухни, Пол вдруг остановился и тихо сказал:

— Я могу надеяться, Мэгги, что ты отнесешь поднос наверх?

— Можешь.

— И ты это сделаешь?

— Да.

— Спасибо.

Он вышел в коридор и направился в свой кабинет. Там он сел за стол, открыл телефонную книгу и набрал номер Джеймса Наулза.

В восемь часов утра в парадную дверь позвонили, и Пол пошел ее открывать. Он почувствовал непреодолимое желание дать в зубы этому типу вместо приветствия.

— Здравствуйте. — Наулз прошел в холл. — Вы хотели меня видеть? Я не знал, что Бет заболела. — В его голосе не чувствовалось и намека на нервозность, но в то же время в выражении его глаз было что-то такое, что сразу же делало эту встречу неловкой.

— Прошу сюда.

Пол пошел первым, Наулз следом за ним. По мере того как они приближались к врачебному кабинету, лицо гостя приобретало все более удивленное выражение, а между бровями у него образовалась глубокая складка. Когда дверь комнаты закрылась, Наулз вдруг быстро заговорил: