И принялся со всем усердием учить Пятницу по-английски. Тот с радостью перенимал каждый день новые слова, а Робинзон приучался видеть его без одежды.

Так как теперь пищи требовалось гораздо больше, а ручных коз Робинзон не хотел истреблять, то на охоту понадобилось ходить гораздо чаще прежнего. Пятница исполнял обязанности быстроногой охотничьей собаки, с необыкновенным проворством бросаясь за раненым, но убегающим животным и по одному легкому шелесту листвы распознавая присутствие дичи. Но его, видимо, не удовлетворяло это, Робинзон заметил, что он часто осматривает деревья и кусты, словно разыскивал что-то. И раз подвижное лицо его выразило удовольствие, он знаком попросил у Робинзона топорик, бывший с ним, ловко срубил несколько тонких, прямых деревьев и, очистив от ветвей, взвалил на спину, потом заторопился домой.

За эти дни Робинзон настолько освоился со своим товарищем, что ввел его в свое жилище, где не мало забавлялся изумлению и благоговейному страху его перед незнакомыми вещами. Теперь Пятница уселся в угол, завладел ножом, который сразу полюбился ему, и взялся что-то мастерить. Через несколько часов он вскочил и диким прыжком выразил свое удовольствие, потом поднес Робинзону напоказ свою работу. Это был большой лук, сделанный на-диво, тетива была сплетена из крепких волокон какого-то незнакомого Робинзону растения, на земле были разбросаны тонкие прямые стрелы, с птичьим пером, вставленным в расщеп с одной стороны, и наконечником, отточенным остро из железного дерева. В нетерпении стал тащить дикарь Робинзона в лес, видимо, весь горя желанием испробовать свое оружие. А тому и самому хотелось поглядеть на искусство чуждого племени.

Дичи не пришлось долго искать: заслышав их голоса и шаги, из густой травы выскочил, спасаясь, зайчик. Миг — и с тонким свистом настигла его стрела, и зверек упал мертвым. Торжествуя, проплясал Пятница свой танец, высоко подняв добычу над головой. Через час спинные корзины их были полны. С смешанным чувством восхищения и какого-то неясного недовольства следил Робинзон за охотником. Теперь он должен был признать, что силы их равны и что во всяком случае не беспомощности можно было приписать послушание и покорность Пятницы. Теперь же пора было остановить рвение охотника, потому что дичи было столько, что трудно будет переесть и в несколько дней. Но сделать это было трудно: глаза дикаря горели, все лицо выражало упоение охотой, движения сделались особенно ловки и гибки. В ту минуту, когда Робинзон окликнул его, он, как кошка, подкрадывался к дереву, где сидел большей серый попугай, мясо которого было так жестко и невкусно, что убивать его было только совершенно ненужной жестокостью. Попугай, спугнутый криком, улетел дальше, а Пятница с видимой досадой оглянулся на Робинзона.

Тот, помогая себе и словами и движениями, указал на множество добычи и постарался объяснить, что жестоко убивать животных без всякой надобности. Пятница внимательно следил за объяснениями и, видимо, что-то соображал. Потом лицо его просветлело, и он несколько раз кивнул головой, выражая свое согласие.

— Да, да! Робин хороший! — и пошел за ним покорно, как ребенок. А Робинзон с невольным уважением вспоминал удивительную ловкость, догадливость и силу дикаря, добровольно признавшего его превосходство. Кроме того, оружие дикаря давало большую экономию пороха, потому что стрельба из ружья становилась совершенно лишней.

После сытного обеда и отдыха, Робинзон решил остаться дома и заняться уборкой впрок дичины, потому что в противном случае от жары на другой же день все протухнет.

Он поманил, было, на помощь Пятницу, но тот, подойдя и увидав, в чем дело, пренебрежительно передернул плечами, махнул рукой на лес — там, мол, этого добра много, — ушел и снова развалился в тени.

А, между тем, дело было скучное: надо было очистить дичь, нарезать мясо ломтями, продеть его на прутья и выставить вялить на солнце. Через несколько времени Робинзону стало досадно: неужели он, белый образованный человек, должен трудиться для дикаря, а тот, посмеиваясь, будет только следить за его работой и потом пользоваться готовым? Нет! Этого не должно быть ни в каком случае! И, подойдя к Пятнице, он потянул его за руку и строгим голосом приказал взяться за работу. Тот подчинился, как всегда, но его движения были неловки и вялы, и Робинзону не раз пришлось учить его, как лучше приняться за незнакомый ему труд. Все же вдвоем они покончили гораздо скорее, и Робинзон с удовольствием поглядел на аккуратно связанные в пучки перья, кожу животных, положенную отмачиваться в воду, и ряд нанизанных кусков мяса. Приближалась дождливая полоса, и надо было серьезно позаботиться о запасах, принимая в расчет богатырский аппетит Пятницы.

Но тот совершенно не разделял удовольствия своего сожителя, работа утомила и надоела ему, и он лежал теперь в тени, угрюмый и мрачный.

На веселые заговаривания Робинзона он отвечал неохотно, в этом вялом, нахмуренном человеке трудно было узнать недавнего ловкого молодца.

Робинзону стало досадно, он понять не мог, как такой неутомимый охотник мог устать от сравнительно небольшого труда. К этому лентяю не хотелось относиться с прежним, дружелюбием. Да и сам Пятница вел себя иначе.

Он еще боялся своего господина и смотрел, как на высшее существо, которое может его заставить делать все, что угодно, но его уж не тянуло самому поговорить и посмеяться с ним.

Между тем, ближайшие дни сулили много работы. Хлеб еще не весь был убран, кроме того необходимо было увеличить поле в виду нового едока и вообще позаботиться о запасах.

Робинзон боялся, что дикарь, перестав его бояться, перестанет и слушаться и будет годен лишь для охоты, и потому не бросал своего повелительного голоса и обращения. Чтоб объяснить ему необходимость работы, он постарался указать на приближающееся дождливое время. Оказалось, что Пятница отлично его знает. С забавными ужимками, стал он показывать, как несчастны бывают люди в это время года: как они прячутся в пещеры, как не находят достаточной пищи и худеют, как сыро и холодно бывает кругом. Робинзон одобряюще объяснил, что с ним Пятница может не бояться всех этих бед, что они будут и сыты и в тепле. Тот внимательно выслушал это объяснение, но, по-видимому, не согласился с ним. Он ответил, что Робинзону хорошо, потому что он белый, птицы и звери слушаются его, ему же все равно будет плохо.

Трудно было объяснить что-нибудь яснее, и Робинзон решил, что время само докажет его правоту, пока же приходилось действовать просто приказанием.

Пятница был очень силен и ловок, но его усердие первых дней почти пропало. Он покорно делал все, что приказывал ему Робинзон, но, видимо, без малейшего удовольствия. Несколько раз случалось так, что объяснив ему, что от него требовалось, Робинзон уходил и работал в другом месте, но, вернувшись, находил своего товарища либо спящего в тени дерева, либо стреляющего в птиц. Только тогда и работал он, когда тут же, за его спиной стоял Робинзон и беспрестанно понукал его.