Дореформенное издание сборника рассказов издательства «Дешевая юмористическая библиотека журнала „Новый Сатирикон“», 1914 г.
САМОЕ БОЛЬШОЕ ПРЕДПРІЯТІЕ
Недавно я ршилъ открыть въ столиц собственный театръ: нанялъ помщеніе, пригласилъ хорошихъ актеровъ и умныхъ режиссеровъ.
— Я думаю, можно и начинать, — сказалъ я старшему режиссеру. — Для открытія мн бы хотлось поставить «Отелло» Шекспира.
Режиссеръ согласился со мною.
— Прекрасно. На ближайшемъ засданіи мы это и обговоримъ.
— Разв нужно засданіе?
— А какъ же! Это очень сложная и трудная вещь — постановка пьесы.
— Да, да, это врно. Пока раздашь роли, начнешь репетиціи, напишешь декораціи…
Режиссеръ въ ужас взглянулъ на меня и отшатнулся…
— Создатель! Да имете-ли вы какое-нибудь представленіе о театр? Не полагаете-ли вы, что для того, чтобы построить домъ, достаточно навалить груду кирпичей?!
— Простите… я…
— Ничего, ничего! На засданіи вы увидите, какъ это длается.
Было засданіе.
Когда вс собрались, главный режиссеръ всталъ, откашлялся и сказалъ:
— Милостивые Государи! Прежде всего, мы должны бросить бглый, ретроспективный взглядъ на Бэкона. Шекспиро-Бэконовскій вопросъ прошелъ два фазиса. До 1889 года бэконіада ограничивалась одними теоретическими домыслами въ своемъ поход противъ Шекспира. Но шекспирологи не обращали вниманія на новый фазисъ Бэкономіи. Въ этомъ смысл высказалось, напр., нмецкое Шекспировское общество въ 20-мъ, «Jahrbuch'». Но уже въ 24-омъ «Jahrbuch'» извстный профессоръ Лео выступилъ съ очень рзкой статьей противъ американца Донелля, изобртателя Бэконовскаго шифра. Странно, однако, что среди всхъ обличительныхъ статей противъ Донелля, въ «Shokespeare Jahrb"ucher» нтъ ни одной, въ которой было бы обращено вниманіе на языкъ, будто бы раскрытаго шифра…
— Дйствительно, странно! — подхватилъ я. — Изумительно прямо! Ну, кому же мы поручимъ роль Отелло?
Вс странно взглянули на меня, а режиссеръ сказалъ:
— Теперь бросимъ бглый взглядъ на мнніе по этому поводу графа Фитцумъ фонъ-Экштедтъ…
Режиссеръ говорилъ долго. Онъ бросалъ бглые взгляды налво, направо, назадъ и впередъ.
— Впрочемъ, — закончилъ онъ, — я не буду теперь объ этомъ распространяться. Мною приглашены профессора Чикинъ и Выкинъ, которые освтятъ вамъ этотъ вопросъ въ спеціальной лекціи. Я же подойду прямо къ постановк «Отелло». Завтра я узжаю въ Стратфордъ.
— Какъ, узжаете?! — испугался я. — Вдь, вы же только что сказали, что… подойдете прямо къ постановк пьесы.
— Ну, да! Вы, ей Богу, точно ребенокъ… Я для этого и ду въ Стратфордъ. Вы, вдь, знаете, что Шекспиръ былъ крещенъ въ церкви Holy Trinity?..
— Нужли! Вотъ не думалъ.
— Да, конечно! Я сдлаю нсколько снимковъ на мст, затмъ обслдую точно улицу Генли (Henleu-Street); дло въ томъ, что мсто рожденія Шекспира колеблется на этой улиц — между двумя смежными домами, и я постараюсь выяснить…
— А вдругъ вамъ не удастся выяснить, — опасливо сказалъ кто-то.
— Это было бы большимъ ударомъ, но… ничего! Постараюсь сдлать, что можно. Сфотографирую фасады, разспрошу жителей… Поброжу по берегу Авона… Надо многое продумать!
— Кто же будетъ играть Отелло? — переспросилъ я.
Премьеръ Коралловъ всталъ и замтилъ, разглядывая свои руки:
— Я думаю — я?
Режиссеръ закрылъ глаза ладонью и сказалъ сосредоточенно:
— Позвольте, позвольте… Сейчасъ, сейчасъ. Дайте вдуматься, дайте осознать это…
И, отнявъ ладонь отъ глазъ, воскликнулъ:
— Да! Вы!
— Въ такомъ случа, — согласился Коралловъ, — если я — сегодня же мн придется выхать.
— Куда?! — встревожился я.
— Въ Абиссинію.
— Значить, вы отказываетесь отъ роли?
— Съ чего вы это взяли! Дло въ слдующемъ: вамъ, вроятно, извстно, что населеніе Сверной Африки отличается многообразной помсью расъ. Мы наблюдаемъ различныя комбинаціи расъ семитической (арабы), древне-египетской (копты), блой (туареги, въ которыхъ видятъ потомковъ древнихъ гиксовъ), эфіопской (абиссинцы) и чисто негритянской. Я объду Каиръ, Александрію, Луксоръ…
— Позвольте, — сказалъ я. — А Дездемона? Кто играетъ Дездемону?
— Я, — отвтила Пеликанова. — Это ничего, что я не знаю итальянскаго языка?
— А зачмъ вамъ? Пьеса уже переведена съ англійскаго.
— Много вы понимаете. Какъ же я буду играть, не побывавъ во дворц дожей, не проникнувшись запахомъ Canale grande и величавой красотой божественнаго палаццо на Пьяццет.
— Ничего, — сказалъ ей декораторъ. — Мы подемъ вмст. Създимъ сначала на Кипръ, потомъ въ Венецію, потомъ…