«— Даже ваш вице-президент допускает возможность того, что, разразись ядерная война где-то далеко, атомные бомбы могут упасть и на вашу собственную землю.

— Могут, — с готовностью согласился он. — И пусть… Кого они уничтожат? Негров? Давно пора. От гибели их мы только выиграем. Чиканос? Почистить от них нашу страну тоже следует. Ваших эмигрантов? Туда им и дорога…»

Откровение каннибала? Нет — одна из форм американского расизма, составной частью которого, и далеко не маловажной, является антисемитизм. Примеров этому тысячи. Шполянский провел два года в США — и он их приводит. Об отношении к евреям в США, о положении там бывших советских граждан речь еще пойдет, но одну цитату из рукописи Шполянского я приведу сейчас.

«Мы не забываем и о евреях, — цитирует он слова Роя Френкхаузера, политического координатора ультраправой расистской организации „Минитмены“. — Если бы евреи только знали, что будет (вы мне поверьте, это будет так же, как будет рассвет завтра), они бы поняли, что по сравнению с тем, что может случиться в Америке, гитлеровская Германия покажется пикником воскресной школы. Мы построим лучшие газовые камеры, и их будет больше. И на этот раз не будет беженцев…»

Недавно в США вышла книга бывших советских граждан П. Вайля и А. Гениса. Они признают, что большинство, подавляющее большинство выехавших из нашей страны евреев боятся сказать правду: уехали они из СССР не от нищеты, не потому, что подвергались дискриминации за свое национальное лицо или образ мыслей. «Огромное большинство из нас, — пишут авторы, — уезжало не „от“, а „за“. Мы ехали за деньгами. Мы хотели зарабатывать много денег и тратить их так, как нам хочется. Такая возможность (но далеко не реальность) — основа основ свободного общества…» Книгу свою авторы озаглавили не без откровенной самоиздевки — «На золотом тельце сидели…».

Вот это — стремление «завести свое дело», нажиться, разбогатеть в мире золотого тельца — и двигало многими, если не большинством. Многие иммигранты, — писала израильская газета «Джерузалим пост», — «верили, будто здесь (в Израиле, в капиталистическом мире вообще. — Б. К.) улицы вымощены золотом». Группа бывших советских граждан, выехавших в Израиль, а оттуда, не выдержав условий жизни на «земле обетованной», бежавших в Австрию, еще в 1977 году писала генеральному секретарю ООН: причины нашего выезда «можно выразить одной фразой: мы былидвижимы в большинстве своем обывательской психологией».

И Шполянский в этом плане не такое уж большое исключение. Разве только двигали им не откровенная жажда наживы, а зоологический индивидуализм, эгоизм, эдакое оскорбленное самолюбие якобы непризнанного, и, конечно же, по его мнению, только в силу условий советского строя, таланта. Вот характерное признание:

«Игнорируя факты, которые могут стать известными любому, отметая как явно устарелые для наших дней понятия о классах и их отношениях, считая законы капитализма дающими массу выгод при умении „продать себя“ или, что еще лучше, найти себя в сфере частного предпринимательства, мы стремились…»

Фразу Шполянский не закончил, но многоточие здесь не ахти как многозначительно: куда стремились — ясно и зачем — тоже не требует пояснений. Не случайно именно в этом месте на полях страницы пометка: «Родина там, где хорошо…»

Это уже откровенно. Пусть цинично, но действительно откровенно. И не могу не привести по этому поводу слова одного из старейших советских писателей. «Не на моем языке родилась поговорка: „Ubi bene, ibi patria“ (где хорошо, там и отечество) — мудрость симментальской коровы, которой безразлично, кто присосется к ее вымени, было бы теплым стойло да сладким пойло».

И здесь, чтобы действительно поставить точки над «и», мне хотелось бы отложить рукопись Шполянского и обратиться к его биографии.

Забегая вперед, скажу, что его брат, художник, для которого отъезд в Израиль и вся просионистская деятельность Вадима были, как он говорил, ударом, показал мне послевоенные одесские газеты, на страницах которых их отец гневно обличал сговор сионистов с нацистами, а потом, как ему рассказывал Вадим, отца за эти статьи поносили в израильской прессе. И еще он сказал, что из тех двух или трех писем, которые он за все время получил от брата с Запада, ему запомнились слова: толстые, сытые свиные рыла — так писал Шполянский о сионистских бонзах…

Но это уже потом. А так — биография как биография. Война. Эвакуация. Окончив семилетку, пошел работать, учился заочно и экзамены за 8 — 10-й классы сдал за один год, хотя до этого особыми успехами, как он сам признавал, в школе не отличался. Пытался поступить в художественное училище в Москве — не поступил. А дальше — города, профессии… Тула, Одесса, Кзыл-Орда, Ташкент, снова Одесса… Краностроительный завод, театр, производственный комбинат, завод холодильного оборудования, конструкторское бюро электропромышленности. Впрочем, при всей перемене мест — работа, как правило, с пластмассами, декоративными материалами. Наконец, Ленинград, отделение Художественного фонда РСФСР.

В стремлении найти свое место в жизни, самоутвердиться человеку свойственны поиски, и здесь перемена мест и профессий далеко не всегда — вина: не у всех жизненный путь однозначен и прям, не всем удается избежать ошибок. И надо отдать должное Шполянскому — он стал неплохим специалистом в области пластмасс, приобрел навыки в разных видах прикладного искусства. Имел собственную мастерскую для работы, весьма неплохо зарабатывал, но не гнался за легкими деньгами и излишним комфортом.

В. ШПОЛЯНСКИЙ: