– Нет.

– Не так.

Обе девушки ответили мгновенно. Потом сцепились взглядами, словно решая таким образом, кто из них продолжит. Сидящая справа от Харуюки Черноснежка повернулась к нему и сказала:

– «Душевные раны» – это, в конечном итоге, всего лишь то, что определяет свойства дуэльного аватара. В Ускоренном мире есть огромное количество вещей, которые сильнее. Можно расширять свои знания, создавая стратегии и тактики, можно становиться сильнее в бою за счет опыта, за счет связей между друзьями, товарищами и соперниками. Даже в сражении на инкарнации все те силы преобладают. …И вообще: сама идея, что те, кто тащит в Ускоренный мир свои несчастья в реальной жизни, сильнее тех, кто просто получает удовольствие от дуэлей, разве не противоречит тому, во что ты сам веришь?

– Д-да, это… это верно, но –

– Ты правильно веришь. И никогда не сомневайся в этом… Но то, что я говорила до сих пор, это лишь один из главных принципов…

Черноснежка замолчала, но Скай Рейкер тут же подхватила:

– В то же время есть и другая данность, Ворон-сан.

– Д-данность?..

– Да. С точки зрения других людей, они всего лишь наслаждаются дуэлями… Но, к примеру, даже такие Бёрст-линкеры, как мой Ребенок Эш Роллер, – именно то, что они Бёрст-линкеры, означает, что их жизнь в реальном мире почти наверняка не сахар. Потому что необходимые условия успешной установки «Брэйн Бёрста» – «носить нейролинкер с самого рождения» и «обладать высокой скоростью реакции нейронов» – сами по себе не сочетаются со счастьем в реальном мире.

Едва услышав эти слова, Харуюки резко втянул воздух.

В 90% случаев причина, по которой новорожденным сразу устанавливают нейролинкеры, – это, если вкратце, желание сэкономить силы на уходе за ребенком. Раз температура тела, пульс и дыхание отслеживаются постоянно, родители могут спокойно заниматься своими делами; вместо того, чтобы обучать ребенка лично, на словах, можно устанавливать различные обучающие программы; и даже если ребенок плачет ночью, его можно автоматически отправить в Полное погружение. Однако ученых и педагогов невозможно убедить, что все это хорошо для самого ребенка.

То же и с высокой скоростью ответа нейронов. На первый взгляд кажется, что это талант, которым обладают лишь немногие дети, но в реальности все не так. Эта характеристика – по сути, сродство с нейролинкером – формируется с детства исходя из того, как много и как часто ребенок ныряет в Полное погружение. Можно сказать и по-другому: какую часть своего времени в реальном мире он отбрасывает и запирается в виртуальном – как-то так. Как Харуюки, который раньше постоянно сбегал на площадку для виртуального сквоша в локальной сети средней школы Умесато.

Словно прочтя его мысли, Черноснежка спокойным тоном продолжила объяснение.

– …Это может прозвучать неприятно, но… почти всегда дети, у которых выполнены необходимые условия, чтобы стать Бёрст-линкерами, – это те, кто вырос без любви и привязанности со стороны родителей. И наоборот: детям, которые всегда росли под присмотром родителей, которых родители обнимали, с которыми говорили настоящим, физическим голосом, – им не нужны нейролинкеры и виртуальные миры. …Однако мне в детстве они были нужны, и Рейкер тоже.

Харуюки слабо кивнул и пробормотал:

– Ну конечно… и мне тоже. С самого детства… я в этой квартире всегда был один по ночам, мне было так страшно…

Черноснежка вновь притронулась белыми пальцами к руке Харуюки и продолжила мягким голосом:

– Иными словами… почти у всех Бёрст-линкеров есть нечто общее: им всем кое-чего недостает. Недостает настоящей любви и привязанности между родителями и ребенком. Это и есть «данность», о которой сказала Фуко. И Бёрст-линкеры, когда решают воспользоваться своим правом установить единственную копию программы и стать Родителем, интуитивно выбирают в качестве Ребенка того, в ком чувствуют те же шрамы, что и в себе. Именно поэтому мы так цепляемся и так полагаемся на связь «Родитель – Ребенок», которую получаем в Ускоренном мире. Чтобы получить то, чего мы не имели в реальности… Это фактически и привязывает нас к самому Ускоренному миру. И чтобы сохранить эти связи, которые мы получили, мы стремимся поддерживать стабильность и секретность Ускоренного мира. Ох уж… какая продуманная система. Я готова поаплодировать ее разработчику… ху-ху-ху.

Фуко улыбнулась Черноснежке немного неодобрительно.

– Блин, циничная Сат-тян в своем репертуаре. Ворон-сан, хотя я сама только что говорила про «несчастливую реальность», это совсем не то же самое, что настоящее несчастье.

– Ээ… э?

Харуюки удивленно заморгал. Обращенный на него взгляд Скай Рейкер будто воплощал в себе значение слова «привязанность».

– Я вот что хотела сказать. Конечно, система инкарнации использует в качестве своего источника душевные раны, травмы. Поэтому, с одной стороны, правда, что, если ты несчастлив, это может делать тебя сильнее. Но… все Бёрст-линкеры в самой-самой глубине души несут самую глубокую из всех ран – «получение с самого рождения нейролинкера вместо рук мамы и папы». Поскольку они этого не помнят, это никак не отражается ни на форме аватара, ни на инкарнационных приемах. Поэтому эту рану просто бесполезно сравнивать с размерами тех несчастий, которые накапливаются поверх нее позже. Взамен давай сравним ее с размером «надежды». Сила системы инкарнации не определяется только лишь глубиной дыры в твоем сердце. Она зависит еще от высоты дерева, которое в этой дыре укоренилось и выросло.

Голос Фуко дрогнул. Взгляд медленно опустился на стеклянную поверхность стола, разделяющего ее и Харуюки.

– …Я пыталась вытянуть это дерево и обрубила его корни, так что… не мне это говорить…

Ее голос был полон глубокого раскаяния и еще более глубокой обреченности.

Скай Рейкер погрузилась в молчание. Черноснежка тогда протянула руку в ее сторону и произнесла:

– Подойди сюда, Фуко.

Рейкер встала со своего диванчика и, обойдя вокруг стола, села слева от Харуюки. После чего две девушки, зажавшие Харуюки между собой, сделали нечто абсолютно неожиданное.