Полковник отвесил ей шутовской поклон.

– Я не забыл, сеньорита Лоран, как вы меня лягнули.

Он позволил себе улыбнуться.

– При допросе мы выясним, где находится ваша планета. Должен сделать вам комплимент: даже если все ваши сограждане увлекаются гимнастикой, вы, несомненно, первая среди них. Кстати сказать, это многое объясняет.

Сегура повернулся к доктору.

– Что же касается вас, доктор Хорстен, то мы уже обладаем кое-какой информацией о вашей родной планете… э… Фторста. Судя по всему, это весьма странный мир.

– Мне бы только добраться до вашей шеи, – прорычал доктор.

– Сочувствую. Но время поджимает. Трибунал соберется только из-за вас, поэтому неудобно заставлять его ждать. Так что приступим к инъекциям…

Дверь распахнулась. В комнату ворвался бледный, как призрак, лейтенант Рауль Добарганес.

– Что еще, черт побери, произошло? – рявкнул полковник.

Рауль Добарганес помотал головой, как после крепкого сна.

– Каудильо… – прошептал он, – каудильо убит.

– Убит? – выдохнул полковник.

– Застрелен. На параде в Альмерии, параде в честь славных матадоров, погибших на арене. Заговорщики выстроились вдоль всего поля. Их было по меньшей мере пятеро. Четвертый застрелил каудильо.

Хорстен мигнул.

– Ну и прилежные у меня оказались ученики, – пробормотал он.

Хелен задумчиво поглядела на него.

– Ты рассчитывал на что-то иное?

– Ну что ты, право слово, – возмутился Хорстен. – Теперь-то какая уже разница?

Полковник выскочил из комнаты. Приказы сыпались из него с умопомрачительной скоростью. Пьеру Лорану достало сил рассмеяться.

– Что ж, у нас появился лишний часочек жизни.

– И даже больше, – сказала Марта. И процитировала: – Законодательство Фаланги, статья третья, часть третья. В ходе национального праздника Fiesta brava до тех пор, пока не будет утвержден новый каудильо, на планете Фаланга нет преступников. Все без исключения жители могут принять участие в корриде.

– Ты хочешь сказать, что ворота тюрем открываются? – изумился Хорстен.

– Похоже, да. Какие-то они тут чокнутые.

– Тогда пошли отсюда. Надо вернуться в отель, – проворчала Хелен. – Нас никто не должен остановить. Она поглядела на Рауля Добарганеса.

– Правильно, котеночек?

Лейтенант смятенно прислушивался к их разговору. Когда проводилась последняя Fiesta brava, он был совсем юным и потому не помнил всех деталей этого празднества. Ему вспомнился только обуревавший всех восторг. И потому он растерялся сейчас ничуть не менее агентов Отдела G.

Но законы он знал.

– Вас никто не задержит. Начиная с сегодняшнего дня, на Фаланге нет преступников. Но как только выберут нового каудильо, вы снова будете арестованы и отданы под суд.

Хелен подмигнула ему.

– Пошли, ребята.

Они стояли на балконе номера Лоранов в отеле «Посада Сан-Франциско» и угрюмо поглядывали на беснующуюся на улице толпу.

– Какие костюмы! – воскликнула Марта. – Такие за один вечер не сошьешь.

Хорстен фыркнул.

– Однако народ гуляет с того самого момента, как стало известно о смерти каудильо.

Доктору ответил печальный Бартоломе Гуэрро:

– Для некоторых этот праздник – единственное развлечение в жизни. Мир переворачивается вверх тормашками. Пеон [19] может бросить все дела и уйти в город на корриду, и никто не скажет о нем худого слова. Если у него есть средства, он может даже приехать в Нуэво-Мадрид на заключительные бои. В толпе беднейшие из бедных, наряженные в праздничные костюмы, веселятся рядом с зажиточными идальго [20] и могут, если достаточно смазливы, сорвать поцелуй с губ благородных дам.

Хелен сказала, всматриваясь в ряды танцующих, смеющихся, кричащих, выпивающих фалангийцев:

– И так по всей планете?

Гуэрро кивнул.

– Повсюду. Есть, правда, несколько городков, таких маленьких, что они не имеют собственных арен. Наши арены – все равно что римские цирки и служат для тех же целей. Пока люди захвачены азартом Fiesta brava, им некогда задумываться над тем, какая у них тяжелая жизнь. А это – фиеста из фиест. Национальная Fiesta brava случается всего лишь раз, от силы – два за обычную человеческую жизнь.