— Я никогда на работе не пью. Фараонам это запрещено, значит, мне тоже. Все честь по чести. Ну звони же!

— Ты в каком отеле остановился?

— Ни в каком. Я только что из Стамбула — взял там напрокат машину.

— Это все, что мне нужно знать, — сказал я и помчался к себе в спальню.

Заперевшись, я вызвал Фахт-бея по внутренней системе связи базы.

— Я насчет спящего пассажира с «Бликсо». Посади его в машину — она прибудет, кажется, из Стамбула. Доставь его в номера «Сагланмак» и помести в номере над лестницей. Зарегистрируй его под именем Джона Смита и скажи клерку, что он перепил, пока был в пути. Аппаратуру глубокого сна отключи в машине, чтобы он не знал, где находился до этого. Позаботься, чтобы никаких меток или чего-то еще, подходящего для опознания личности, на нем не было.

Фахт-бей обещал, что все сделает, и добавил:

— Никаких волнений, офицер Грис. На один день хватит с вас и бунта.

Я взял прибор ночного видения, вышел и убедил Джимми Подонка сойти с газона и сесть на лужайке за столик. Когда ему принесли безалкогольный напиток, он проверил его сначала на кошке, что бродила по двору. Не очень-то он был компанейским.

— Как поживает Малышка? — спросил я после затянувшегося молчания.

— А почему ты спрашиваешь?

— Как же, бывшая страсть, что ни говори.

— Она сказала, что впервые слышит о тебе.

— Я не всегда пользуюсь одним и тем же именем.

— Вон оно что!

— А как поживает Джованни?

— А почему ты спрашиваешь?

Да, это не было похоже на то, что называют дружеской встречей. Я решил, что дал Фахт-бею достаточно времени, чтобы все устроить. Мы пошли к арендованной Джимми машине, и я сообщил ему адрес. Через несколько минут мы подъехали к дому с плоской крышей, стоящему через дорогу напротив номеров «Сагланмак». Знакомому нам старому турку я представился инспектором по проверке кровель, дал ему банкнот в пятьсот лир и сказал, что жильцы не должны ничего знать — мы не хотим тревожить их своей инспекцией. Он впустил нас через боковую дверь. Крыша была окружена парапетом. На четвереньках мы подобрались к краю, где, скрытые от номеров парапетом, стали вглядываться в указанную комнату. Я показал Джимми лестницу, ведущую к наружному крыльцу, но он уже, к своему огорчению, знал ее.

Несмотря на осень, на крыше было довольно жарко. Но Джимми это было нипочем: видимо, хорошая закалка позволяла ему без труда переносить сидение в засадах. Натренирован, как и подобает головорезу.

Солнце зашло. Мы ни о чем не говорили. Показались звезды. Это не вызвало никаких замечаний. Перед отелем остановился автомобиль. Из него вышли трое мужчин. Тот, что находился посредине, казался пьяным. Они вошли в отель.

Вскоре в комнате зажегся сват.

— О, вот и он! — произнес Джимми Подонок.

Гансальмо Сильву, которого очень хорошо можно было узнать через окно, почти внесли в комнату. Похоже, он спал. Двое мужчин сняли с него одежду, уложили его в постель и накинули сверху покрывало. Нам был виден край постели. Джимми Подонок занялся проверкой своего ножа и пистолета. Он так увлекся, что мне пришлось напомнить ему о списке. Он полез в куртку, а я, опасаясь, как бы он не вытащил что-нибудь другое, держал руку с наведенной на него «коброй» в кармане.

Он вытащил список.

— Двести имен, — сказал он. — Все парни что надо, уже наготове и ждут, когда можно явиться. Последний в списке — мой брат, живет в Хобокене. Комиссионные пошлешь ему. Он добропорядочный семьянин, мусорщик. Ну а забудешь заплатить — в следующий раз приеду по твою душу.

— Честность — лучшая политика, — отвечал я. — Приятно иметь с тобой дело.

Он хмыкнул. Мы спустились вниз.

Джимми Подонок направился к наружной лестнице, ведущей в ту комнату. Хотя я и известный поклонник захватывающих спортивных зрелищ, а все же подумал, что будет разумнее позаботиться об алиби. Пройдя по улице, я зашел в бар и заказал кока-колу, намереваясь проторчать здесь полчаса, болтая с барменом о погоде. Не вышло.

На улице прогремел выстрел, затем еще два! О боги! Что за оружие у Джимми? Пушка, что ли? Я оставался на месте. Раздался вой полицейской машины. Топот бегущих по улице ног, голоса, крики.

— На улице нынче вечером ужасно шумно, — заметил я.

— Что-то не пойму, — сказал бармен. — Вы ведь стояли вот здесь, Султан-бей.

— Точно так, — подтвердил я. Я специально недоплатил и пересел на новое место, чтобы он меня лучше запомнил.

После того как наш спор улегся, я вышел на улицу. У «Сагланмака» скопилась большая толпа, у двери стоял полицейский. Я пошел в другую сторону и поймал такси. Водитель высадил меня у госпиталя.

Когда я вошел, меня ждал сюрприз: медсестра в белой форме за регистрационным столом. Миловидная брюнетка, турчанка. Несмотря на то что она казалась ужасно юной, вид у нее был вполне компетентный.

— К кому бы вы желали попасть на прием? — спросила она с профессиональной деловитостью.

Я чуть не сказал «К Прахду». Но вспомнил, что у него документы умершего ребенка и он «за рубежом, получает образование». Что же у него за имя? Я никак не мог вспомнить.

— К новому заведующему, — нашелся я.

— А, к доктору Мухаммеду Ататюрку! У вас уже назначен прием? Может, направить вас к ординатору?

— Нет, он мой друг, — быстро проговорил я.

— С вас триста лир. После обследования уточним сумму платежа. Это задаток.