Так началась эта странная дружба царя и неизвестного француза. В Санкт-Петербурге Жан-Анри поразил Петра Первого ещё раз. Как-то, глядя на чертежи английского фрегата, изготовленные собственноручно Петром Первым, Жан-Анри объявил царю, что чертёж не верен, и тут же, по памяти, искусно исправил ошибку. Пётр посмотрел атласы, увидел, что он, действительно, дал маху и расцеловал Жан-Анри:

— Эх, светлая голова, мне бы, таких как ты, полсотни душ, я бы всю Россию-матушку перевернул.

С тех времён Пётр всегда звал своего друга на комиссию чертежей не только своих, но и других кораблестроителей. Федосей Скляев, знатный петровский строитель, пыжился, обзывал Жан-Анри «французишкой», но перечить царю не смел – нёс чертежи Жан-Анри, стоял у него за спиной и дулся, пока Жан-Анри, с улыбкой возвращая ему чертежи, похваливая, что сделаны «знатно» и предлагал по этому случаю распить бутылочку вина. В конце концов, Федосей стал «французишке» крепким друзякой.

А ещё был случай, после которого Жан-Анри стал семёновским мушкетёром. Как-то Пётр Первый принимал тульские фузей и мушкетёры Семёновского полка делали пробные стрельбы. Жан-Анри, наблюдая за стрельбой, заметил Петру Первому, что стреляют мушкетёры не сильно метко.

Заводной царь тут же организовал соревнование для мушкетёров и Жан-Анри, к тому же и сам принял в них участие. Каждому дали по три патрона и выставили мишени на сто метров. В итоге первыми оказались Жан-Анри и Пётр Первый. Жан-Анри предложил стрелять на двести метров, а вместо мишеней – глиняные тарелки. Взяли по три патрона и Жан-Анри все три тарелки расстрелял. Царь сумел расстрелять только одну.

— Знатно стреляешь, — сказал Пётр Первый, — нарекаю тебя почётным мушкетёром Семёновского полка, с правом ношения мундира и выслугой лет.

После этого они, вместе с Семёновскими мушкетёрами, поехали в погребок Жан-Анри и обмыли звание не одной бутылочкой «Эрмитажа».

Вот так Жан-Анри стал мушкетёром.

Улыбаясь вспоминания, Жан-Анри шагал мимо потушенных окон дома генерал-кригскомиссара Чернышева, и в воздухе приятно запахло гороховником. Он перешёл по мосту через Зимнюю канавку и двинулся вдоль Немецкой, мимо здания Зимнего дома, и хотел уже сворачивать в сторону Мало-Конюшенного моста, как услышал сдавленный вскрик: «Карау…».

«Не иначе, кого-то придушили», — подумал Жан-Анри, ускоряя шаг. Впереди, возле дома, копошились три тела. Скорее одно копошилось, а два других его тискали. Жан-Анри легко подскочил, ткнул одного и тот сполз на землю. Второй испуганно обернулся – но было уже поздно, Жан-Анри поднял его над собой и опустил на стену дома.

На земле лежала девушка, которая пугливо смотрела на Жан-Анри и орала:

— Не подходите, я буду кричать.

— Не беспокойтесь, — сказал Жан-Анри, подавая девушке руку, — опасность уже миновала.

Девушка взглянула на него и заметила его семёновский мундир. Взявшись за его руку, она легко поднялась и Жан-Анри, при лунном свете и огоньке фонаря, рассмотрел её лучше. Высокая и стройная, в простом белом платье, перетянутом на поясе красной лентой, она, несомненно, была необычайно красива. Девушка гордо посмотрела на него, встряхнув белокурыми, в свете луны, волосами, и, чуть приподняв свой немного курносый носик, сказала:

— Благодарю вас.

— Был рад вам служить, — сказал Жан-Анри, немного склонив голову. Девушка, вероятно, была из челяди одного из ближайших домов.

— Что вы здесь делали одна и ночью, — спросил он у девушки.

— Искала кота, Матвея, — сказала девушка. И, как будто подтверждая её слова, из темноты раздался громкий «мяв», а под ноги девушки выполз здоровенный котяра рыжей масти. Он по-хозяйски тёрся об ноги девушки и громко урчал от удовольствия.

— Где ты был, негодник? – схватила его девушка, нежно прижимая к груди.

— Вероятно, бегал за кошками, — засмеялся Жан-Анри. Девушка рассмеялась, и её лицо тут же изменилось и стало милым и приятным.

— А что здесь делаете вы? – спросила девушка, глядя на него большими, вероятно, голубыми глазами.

— Хотел прогуляться в саду Её Величества, — сказал Жан-Анри. Девушка на минуту задумалась и потом сказала:

— Подождите меня немножко, я отнесу Матвея, — и вопросительно взглянула на Жан-Анри, — я хочу прогуляться с вами.

— Буду рад, — сказал он совсем искренне. Девушка понеслась к зданию Зимнего дома, который со всех сторон окружала стройка, затеянная Екатериной I. Через несколько минут запыхавшись, примчалась.

— А что с этими делать будем? – спросила она, указывая на лежащие тела нападавших разбойников.

— Если очухаются – убегут, — сказал Жан-Анри, — а если нет – попадут в руки приставов генерал-полицмейстера Девиера.

Они шагали некоторое время, молчаливо слушая ночь.

— Гороховником пахнет, — сказал Жан-Анри.

— Это из Летнего сада, — объяснила девушка, и, взяв Жан-Анри под руку, добавила, — расскажите о себе.

— Я мушкетёр Семёновского полка, — улыбнулся Жан-Анри, и начал рассказывать свою французскую историю. О том, как попал в Россию, о кораблях с бочками вина, каждый год приходящих из Франции, о своих управляющих во Франции и тут, в России. О своём знакомстве с Петром Первым и о том, как они с ним стали друзьями.