— Хм-м… — Линарес потёр подбородок. — И что Дальше?

— Позволь, я продолжу. По мере взросления У аборигенов, видимо, образуется нечто вроде ауры, которую Видящие способны сканировать. Каждому они определяют срок, и он непреложно сбывается. Любой знает: он умрёт ровно в срок, что бы он ни делал. Ему не страшны болезни, опасности, ему не нужны новые знания, он и так в курсе, что с ним станет и когда. И что станет с его детьми, если доживёт до их совершеннолетия. А теперь — самое главное. Для того чтобы предсказание сбылось, оно должно быть завязано на местный календарь — летоисчисление, которое поддерживают такие, как наш визитёр — кругосчёты. Вот почему календарь так важен для аборигенов — не будь его, предсказания Видящих не стоили бы ни гроша, они попросту не способны были бы назвать дату.

— Чем дальше, тем мистичнее, — скептически протянул Линарес. — Хотя, с другой стороны…

— Угу. — Григорьев энергично кивнул. — С другой стороны, чем дальше, тем логичнее, не так ли? Я полагаю, за многие века предсказания срослись со счётом кругов и стали его частью. Пара Видящая — Кругосчёт репродуцирует себя в следующее поколение, создавая эдакую замкнутую касту постоянной численности. Они, фактически, симбионты и поддерживают детерминизм, тем самым препятствуя эволюции и обеспечивая статичность мира.

Линарес ошарашенно поскрёб в затылке.

— Ну, допустим, — пробормотал он. — И что из этого всего следует?

— Через три дня наступает новый год по местному исчислению. Или, как они говорят, доля в круге из восьми лет. Если я прав, и если Кругосчёт найдёт в себе силы…

Григорьев не договорил. Он внезапно осознал, что через три дня решится, ни больше ни меньше, — что будет с его другом.

Кругосчёт выбрался из жилища затемно, притворил за собою дверь. Его колотило, корёжило. То, что предстояло сделать, было чудовищно, немыслимо, оно было против всего его естества.

Кругосчёт шагнул с крыльца. «Первый день осьмины снежной крупы», — сказал он про себя. Стоит произнести эти слова вслух, Ива умрёт. И тогда последние три дня, страшные, мучительные, перевернувшие его, перекроившие, обрушатся на него и задавят. Так он и доживёт свой долгий тягучий срок — прибитым, придавленным.

За спиной скрипнула дверь. Ива стояла в дверях — босая, истончавшая за последние дни, исплакавшаяся. Смирившаяся. Молча смотрела на него — прощалась.

В этот момент Кругосчёт решился. Повернувшись к Иве спиной, шагнул раз, другой и закричал, заголосил во всю силу своих лёгких:

— Первый день месяца января две тысячи триста сорок седьмого года от Рождества Христова! Первый день месяца января…

Он шёл по селению, пересекая его с юга на север, и исторгал, вышвыривал из себя эти слова, некогда бессмысленные, а ныне спасительные, единственные.

— От Рождества! От Рождества! От Рождества Христова!

Он голосил этими словами в лица перепуганных сельчан, кричал их стоящей на коленях и умоляюще тянущей к нему ладони Видящей, орал их, когда ему вязали руки, мычал их сквозь заткнувший рот кляп.

Срок Ивы, дочери Рябинника и Полевой Фиалки, не настал. Вместо неё на третий день умерла Видящая, сгорела в яростной лихорадке.

Кругосчёт женился на Иве, но прожили они в любви и счастье недолго. Жизнь Кругосчёта оборвала война, начавшаяся на третий год после введения календаря, в марте месяце две тысячи триста пятидесятого года от Рождества Христова.

Длилась война Календарей и Кругосчётов без малого двадцать лет. Календари одержали победу, и теперь счёту кругов положен конец — повсеместно и непреложно. Новое летоисчисление называется григорианским — говорят, что в честь великана с нездешним именем. Этот великан некогда оказал великую услугу Человеку, Изменившему Время. Какую, впрочем, не знает никто.

Новое летоисчисление путаное, в заменивших осьмины месяцах разное количество дней, и год, заменивший долю круга, длится дольше, чем положено. Подсчётом дней теперь занимаются великаны. По их словам, календарь станет стабильным когда-нибудь, но когда именно, великаны скрывают и секретами счёта ни с кем не делятся. Иначе, как утверждают великаны, опять перестанут происходить происшествия и случаться случайности, а люди забудут, что земля круглая, как яблоко, а вовсе не плоская, как тарелка.

А у Ивы от Человека, Изменившего Время остался сын. Которого мать зовёт по-старому — запрещённым именем, Кругосчётом. Зовёт так вопреки всему.

Он поставил финальную точку в тексте своего нового романа, который, судя по двум предыдущим, вряд ли удастся продать, и выключил компьютер. Последними фразами его опуса были такие: «Возможно, их ждали лучшие дни или худшие ночи. Не узнают, пока не проживут. Они были близки к тому, чтобы узнать. И двинулись дальше».