Чтоб кто-нибудь отворачивался от него на улице, Элиот не помнил, да и по городу он ходил так редко, что чувствительной Стелле вряд ли удалось много раз от него отвернуться. Элиот справедливо предположил, что живет она в страшной нищете где-то на задворках, пряча от людей себя и свои лохмотья, и только воображает, будто знает жизнь города и будто в городе знают ее. Если когда-нибудь она и прошла по улице мимо Элиота, то эта единственная встреча стала представляться ей тысячей встреч, каждая со своей мелодраматической игрой теней я света.

— Я не могла уснуть сегодня ночью, мистер Розуотер, вот и пошла бродить по дороге.

— Вы небось частенько так бродите!

— Боже мой, мистер Розуотер, и в полнолунье, и в новолунье, и в совсем безлунные ночи.

— А сегодня шел дождь.

— Я люблю дождь.

— Я тоже.

— А в доме у соседа горел свет.

— Слава богу, есть на свете соседи.

— Я постучалась к ним, и они впустили меня. И я скагала: «Шагу не могу больше ступить, если мне не помогут. Хоть как-нибудь! Пусть завтрашний день вовсе не настанет, мне все равно! Не могу я больше быть за сенатора Розуотера!»

— Ну полно, полно.

— Вот они и посадили меня в машину, подвезли к ближайшему автомату и сказали: «Звоните-ка Элиоту. Он поможет». Так я и сделала.

— Хотите прийти ко мне сейчас, голубушка, или подождете до завтра?

— До завтра! — Согласие ее прозвучало почти как вопрос.

— Великолепно. В любое удобное для вас время, дорогая.

— До завтра!

— До завтра, дорогая. Будет очень хороший день.

— Слава богу!

— Ну-ну.

— О-ох, мистер Розуотер, слава богу, что вы есть.

И Элиот повесил трубку. Немедленно снова раздался звонок.

— Фонд Розуотера. Чем мы можем вам помочь?

— Для начала подстричься и надеть новый костюм, — произнес мужской голос.

— Что?

— Элиот…

— Да?

— Уже не узнаешь меня по голосу?

— Простите… я…

— Это твой отец, будь я проклят!

— Привет, отец! — ахнул обрадованный Элиот и продолжал любовно и растроганно: — До чего же приятно услышать твой голос!

— Ты его даже не узнал.

— Извини. Знаешь, звонят — ну просто без передышки.

— Да что ты говоришь!

— Ты же знаешь!

— Увы!

— Ну как ты? Как себя чувствуешь?

— Превосходно! — сказал сенатор язвительно. — Лучше и быть не может.

— Вот и прекрасно!

Сенатор выругался.

— В чем дело, отец?

— Не смей говорить со мной как со своими забулдыгами, как со всякими сутенерами и слабоумными прачками.

— Да что я такого сказал?

— Не выношу этот твой тон!

— Прости, пожалуйста.

— Того в гляди предложишь мне таблетку аспирина со стаканом вина. Не смей говорить со мной свысока!

— Извини.

— И чужие деньги, чтоб уплатить последний взнос за моторный катер, мне не нужны. — Элиот действительно оказал такую услугу одному из своих подопечных. Через два дня этот подопечный и его девушка погибли — разбились насмерть в Блумингтоне.

— Я знаю, что деньги тебе не нужны.

— Он знает, что деньги мне не нужны, — сказал сенатор кому-то на другом конце провода.

— Что с тобой, отец? Ты вроде сердишься и чем-то расстроен? — Элиот был искренне озабочен.

— Пройдет.

— Что-нибудь важное?

— Мелочи, Элиот, мелочи — вроде вымирания семьи Розуотеров.

— С чего ты взял, что она вымирает?

— Не убеждай меня, что ты забеременел.

— А наши родственники в Род-Айленде?

— Вот ты меня сразу и утешил. О них-то я и забыл.

— Теперь ты говоришь с издевкой.

— Должно быть, линия плохо работает. Поделись со мной какой-нибудь приятной новостью, Элиот. Подбодри старого тетерю.

— Мэри Моди родила близнецов.

— Прекрасно! Превосходно! Хоть кто-то производит потомство. А какие имена выбрала девица Моди для новых маленьких граждан?

— Фокскрофт и Мелоди.

— Элиот…

— Да, сэр?..

— Я хочу, чтобы ты хорошенько на себя посмотрел.

Элиот послушно оглядел себя, насколько это было возможно без зеркала.

— Смотрю.

— Теперь спроси себя: это сон? Как я мог дойти до такого позора?

Так же послушно и совершенно серьезно Элиот громко повторил: