Каждый вечер отец работал в кабинете: писал что-то, читал. Когда работал — много ходил по кабинету.

Вообще он больше думал, чем говорил. Был сдержан, но очень доброжелателен к людям.

ИЯ. Все мальчики у нас во дворе с уважением смотрели на отца. Он ходил в длинной шинели, буденовке, с револьвером на поясе. Утром за ним приходила машина, и отец подвозил по пути кого-нибудь из соседей.

Ребята знали, что отец — летчик, наверное, поэтому мальчишки приняли меня в свою компанию. До школы я дружила только с мальчишками. Часто приходили соседи к папе с жалобами на меня: то дверные замки варом залеплю, то двери противоположные завяжу веревкой так, что не выйти…

Басурманка. Папа никогда нас не ругал. Спокойно объяснит, что так делать нельзя, что людей надо уважать, а потом спросит: «Это ты сама придумала?»…

Покачает головой. Мне было стыдно, что огорчала папу, но… Такая уж была.

Из заграничных командировок папа всегда привозил мне игрушки, только в мои руки они редко попадали целыми. Так, например, было с куклой, у которой не только открывались, но и поворачивались глаза. Папа сначала снял с нее парик, там было отверстие, через которое он посмотрел, как все устроено. Потом пришлепнул парик и отдал куклу мне. Еще помню детскую швейную машинку, она шила одной ниткой, без шпульки. Папа разобрал ее, изучил, не стал собирать, сказал мне: «Попробуй сама собрать, это несложно».

ЕЛЕНА. Осенью отец отвел меня в школу. Наша учительница, бывшая классная дама, ко мне относилась враждебно — «комиссарская дочка». Узнав об этом, папа перевел меня в другую школу. В середине года сделать это было сложно, пришлось обратиться к Анатолию Васильевичу Луначарскому. Он, кстати, бывал у Гроссмана-Рощина, приходили к нему писатели, поэты, его очень ценили. Когда к родителям приходили гости — а гостей папа с мамой любили, — нас звали здороваться и отправляли в свою комнату. За столом со старшими сидеть не полагалось.

ИЯ. Помню, что у нас всегда было много народа. Приезжали из Великих Лук мамина родня, папины родичи. А самого папу помню мало. По воскресеньям папа часто ходил к букинистам, приносил нам детские книжки, а себе покупал чаще на французском и итальянском языках. ЕЛЕНА. Родители очень любили театр и музыку. Приезжал на каникулы из Ленинграда мамин племянник — студент консерватории, играли и пели знакомые. Доктор Знаменская, детский врач, приходила с мужем и сестрой, которая прекрасно пела, папин брат Петр с женой, она тоже пела. Часто бывали папины друзья: Саша Гладкий, Петрожицкий, Вишняк с женами.

Рояль папа брал напрокат, потом его сводная сестра Александра попросила поставить у нас ее концертный рояль: «Пусть девочки играют». А мы брали уроки музыки. Пришло время, и тетя Александра решила забрать рояль, сказала папе, что за ним приедут. На следующее утро приехали грузчики и увезли.

Потом приходит сама хозяйка рояля, а его уже нет, оказалось, украли!

Это был, кажется, в Москве первый случай похищения рояля. Видимо, воры знали адрес, откуда должны были вывозить инструмент.

Еще все мы любили, когда готовился домашний спектакль. Ставила его обычно наша соседка, бывшая актриса. Блистала в постановках Галя, я была бесталанной. Папа поощрял нашу самодеятельность, смотрел с удовольствием. Любил участвовать в наших детских проделках, розыгрышах, как говорил, «похулиганить» с нами.

Когда папа приходил поздно, он иногда будил меня, и мы вместе ужинали. Обычно я болтала, а отец сидел, улыбался и, конечно, меня не слушал, думал о чем-то своем. Но так было хорошо вместе… Мама дружила с Галей, баловала младшую, а я была «папина».

Папа очень заботился о нашем развитии, со знакомой студенткой мы ходили в музей. И наш интерес к рисованию поощрял. Я, например, занималась в студии, а старшая сестра потом поступила во ВХУТЕМАС.

ИЯ. Когда папу послали в Ленинград, то он снял там дачу. Каждое утро, уходя на работу, папа давал нам с Леной деньги, чтобы мы ходили по музеям. Вечером спрашивал: где были, что понравилось, что нет, почему? Рассказывал нам, что он особенно любит в Ленинграде.

Помню еще такой случай. В нашем доме жил сапожник дядя Роман, инвалид войны, ходил на протезе. Как-то папа вез маму на извозчике в больницу. По дороге увидел дядю Романа, он сидел на тротуаре и не мог встать. Папа остановился узнать, в чем дело. У старика оборвался протез. Отец велел ему подождать, сказал, что скоро вернется за ним. Так и сделал. Этот случай рассказал дядя Роман уже после смерти отца, когда я принесла ему обувь для починки. И денег никаких не хотел брать, всегда так уважительно говорил о нашем отце.

Скажу еще об одном дорогом человеке, мы все звали его Саша — Александр Алексеевич Гладкий, бывший папин механик. Мне Галя рассказывала, что во время гражданской войны он попал в плен к белым. Его заперли на ночь в сарай, могли расстрелять. И вот папа ночью пробрался, убил часового, освободил Сашу. Когда папы не стало, он заботился о нас, помогал, ровно мы дети его, а пенсия у него была очень маленькая. Я долго плакала, когда Саша умер, казалось, потеряла второго отца. ЕЛЕНА. Отец старался развить в нас доброе отношение к людям, волю, самостоятельность. Он сам был очень волевым. Когда врач сказал, что начало сдавать сердце и нужно бросить курить, папа тут же бросил папиросы и больше никогда не курил.