— Я могу купить тебе новый театр. Если это поможет спасти меня, Солфорд заплатит. — Меньше всего Мадлен хотела признаваться Алексу, но уж он-то не бросит ее в беде.

Мадам Легран покачала головой:

— Дело не только в деньгах. Репутация, дорогая, репутация. Зачем мне новое здание, если зрители не станут ходить на спектакли? Мне нужно упрочить свое положение в театральном мире, и для этого мне нужна ты, твой талант. Если ты уйдешь сейчас, замены мне не найти, и зрители уже завтра отвернутся от меня.

Слова попали прямо в цель. В глубине души Мадлен сама искала повод остаться. Она посмотрела на Жозефину, но та отвела взгляд. Жозефина любила ее, но она — всего лишь служанка. Решение было только за Мадлен. Она потерла виски и поняла, что уже все решила.

— Хорошо, я согласна, — сказала она. — Но если Фергюсон узнает меня, ты тоже пострадаешь: скандал разразится, едва закончится спектакль.

Мадам улыбнулась.

— Он не узнает. Ты снимешь бриджи и снова превратишься в чопорную мисс, и герцог ни за что не догадается, что это ты блистала на сцене. А если он заподозрит что-то, используй свое искусство, чтобы разубедить его.

Ничего не ответив, Мадлен, направилась к выходу. Она подумает о том, как выйти из этого затруднительного положения, позже. Сейчас более насущной проблемой было незаметное возвращение в Солфорд Хаус.

Если удача будет сопутствовать ей, Фергюсон забудет мадам Герье. Но если госпожа удача и была на ее стороне, она обладала весьма извращенным чувством юмора. Мадлен вышла из театра и оказалась прямо в объятиях Фергюсона.

Вчера, шагая по паркету бального зала и презрительно улыбаясь, он уже выглядел отъявленным негодяем. Сегодня, запугивая женщину, он выглядел негодяем, который еще и в полной мере ощущает свою власть. Ледяные глаза смотрели прямо в душу; сжав зубы, он беззастенчиво пожирал ее глазами. За столь вызывающее поведение джентльмен должен был на коленях вымаливать прощения у леди, но с актрисой церемониться не было нужды.

— Мадам Герье, увидеть вашу игру — огромное удовольствие для меня.

От его бархатного голоса у нее перехватило дыхание. Нет, он не узнал ее, или, может быть, Ротвел просто затеял с ней какую-то игру?

— Merci [7] , ваша светлость, — понизив голос и усилив французский акцент, отозвалась она.

Он насмешливо приподнял бровь.

— О, неужели вы знаете меня? Что-то не припомню, чтобы нас представляли друг другу. Поверьте, я бы никогда не забыл о таком приятном знакомстве.

Мадлен допустила ошибку. Откуда актрисе из низов было знать герцога?

— О нет, ваша светлость. Просто мадам Легран сказала, что сегодня театр почтил своим визитом герцог. Вот я и предположила, что речь шла о вас.

Фергюсон, не отрывая от нее взгляда, произнес:

— Мне не хотелось бы доставлять вам неприятности, но у меня есть просьба, которую я не могу не высказать. Очень деликатная просьба. Позвольте сопроводить вас к экипажу.

Это была вторая просьба от герцога Ротвельского за вечер. Теперь Мадлен не питала никаких иллюзий. Он узнал ее. Она была уверена в этом: он так смотрел на нее, так держал за руку, не давая сбежать, что не оставалось никаких сомнений в том, что он знает, с кем говорит. Ее репутация, ее жизнь — все пойдет прахом из-за человека, который сам был далеко не безупречен. Единственный вопрос, который сейчас волновал ее: уничтожит ли он ее одним ударом или будет шантажировать, требуя платы за молчание. От этой мысли ее охватила дрожь, но не из-за страха, это была дрожь совсем другого свойства, в котором она постеснялась бы отдать себе отчет.

Собравшись с духом, она решила все отрицать:

— Нет, я не позволяю вам сопровождать меня. Моя мать запрещает мне общаться с незнакомыми мужчинами, — она кивнула в сторону Жозефины, которая, плотно сжав губы, пыталась выглядеть посолиднее.

— Ваша матушка? — переспросил Фергюсон, скептически рассматривая низенькую Жозефину, одетую в серое платье служанки. — А месье Герье?

— К сожалению, он покинул этот свет и оставил меня совсем одну, — всхлипнула Мадлен, словно воспоминания о несуществующем муже были для нее сущим мучением.

— Какая утрата! — на губах Ротвела играла хищная улыбка.

Она снова попыталась вырваться.

— Да, это была трагедия. Прошу простить меня, но уже поздно, я тороплюсь.

Он взял ее под руку, словно они были парой на прогулке. Его сильные руки напомнили ей, что герцог — далеко не изнеженный юнец, только что покинувший семейное гнездышко, что он — уверенный в себе мужчина, привыкший добиваться своего любыми способами.

— Моя милая мадам Герье… позвольте узнать ваше имя?

Вопрос застал ее врасплох.

— Маргарита. — Сердце рвалось из груди, но она решила держаться до последнего.

— Маргарита, — шепотом повторил он. Казалось, достаточно услышать, как он произносит имя, как звучит его голос, — и женщина будет покорена. — Маргарита, я не надеюсь ни на что, но скажите мне, у вас есть покровитель?

Она замерла. В перечне предполагаемых вопросов, который она мысленно составила, вопросов, на которые была готова ответить: почему она прячет лицо, как может находиться в столь отвратительном месте и что предложит ему за молчание — не было вопроса о покровителе.