Вдруг на глаза ему попался текстовый файл с именем «Jard endurminningar f"odur» 16. Несмотря на исландское название, внутри оказался текст на вполне удобочитаемом немецком.

Гуннар, я оставляю эти записки тебе. Сам я так и не решился их опубликовать. Отношения колоний с Землёй и так достаточно натянуты, чтобы подливать масла в огонь. Может быть, когда-нибудь ситуация изменится, и ты сочтёшь нужным предать это гласности. Почему тебе, а не другим моим детям? Ты — космонавт, твой мир — это вся Ойкумена человечества. А твои братья и сестры —­ фермеры или механики. Они мыслят категориями своего городка, региона, в лучшем случае планеты.

Идея отправиться на Землю свалилась на нашу семью внезапно. До этого в течение года папа был занят по уши, появляясь домой только спать, да и то не каждый день. Как он потом объяснил мне, это была оценка запасов месторождения, вокруг которого потом вырос город Лег-Энд.

В те времена Лег-Энд был маленьким посёлком. Геологи, биостанция, медпункт, где работала мама, и ремонтная мастерская, в которой я был подмастерьем.

И вот в один прекрасный день папа вернулся из Лерны, куда он ездил сдавать запасы. И рассказал, что за эту работу получил бонус в сто тысяч беталеров. По тем временам это была совершенно огромная сумма. Больше того, что папа с мамой вдвоём зарабатывали за год. Наш, бетанский год.

Куда это девать, было совершенно непонятно. Дом у нас уже был. Менять профессию и заводить собственное дело вроде никто не собирался. Поменять старенький папин конвертоплан на что-нибудь более новое и мощное? Но на это нужно тысяч десять.

И тут мама предложила съездить в отпуск на Землю. Пожалуй, если бы мы поехали всей семьёй, папиного бонуса ещё бы и не хватило. Но Хильда уже была замужем и ждала ребёнка, Лейф ещё не женился, но уже был близок к этому, и вообще у него близился к завершению его первый самостоятельный проект. Даже Гудрун, которая училась на выпускном курсе колледжа, отказалась. В результате на Землю мы полетели втроём.

После Лемурийского Инцидента идея посетить Землю людям в голову приходила не так уж часто. Больно уж там общество по-ненормальному устроено. Но моя мама родилась на Земле. И под Бету прилетела перед самым Инцидентом. Поэтому ей могла прийти в голову мысль показать мужу и сыну свои родные места.

На Земле я внезапно узнал, что у меня есть бабушка. Это сейчас, если у ребёнка нет двух бабушек, то что-то не так. А в те времена, если у подростка в возрасте подмастерья была хотя бы одна бабушка, то он считался счастливчиком. Слишком много было детей колонистов в первом поколении, родители которых остались на Земле. Да и не все родители колонистов второго поколения дожили до внуков. Мой папа, например, рос без матери чуть ли не с дошкольного возраста.

Отношения моей мамы со своей матерью были какими-то странными. Её родители развелись, когда ей было лет семь (земных), и она росла с отцом. И в каком-то очень юном по земным меркам возрасте была им отпущена колонизировать Мир Беты Южной Гидры. С чем бабушка была категорически не согласна.

Наверное, за это время бабушка уже успела привыкнуть к тому, что дочери у неё нет. И тут эта дочь буквально с неба сваливается, причём с мужем и сыном.

По-моему, мама за семнадцать бетанских лет взрослой жизни позабыла, кто такая бабушка Элеонора. Во всяком случае, когда она отбирала фото и видео для показа бабушке, она ориентировалась на кого-то более спокойного и готового принять отличия в образе жизни.

Мама долго сидела у бабушкиного компьютера, показывая ей наши фотографии и рассказывая о своей жизни. Мы с папой сидели на диване, рассматривая старинные книги из бабушкиной библиотеки, и в разговор почти не вмешивались. Только как-то раз мама попросила меня пересчитать возраст Гудрун в земные годы. Почему-то она считала, что у меня получится лучше всего, хотя за компьютером сидела она. Ну что, у меня коммуникатора в кармане, что ли, нет? Получилось 16 лет. Вместо наших десяти.

Подозреваю, что даже в этих фотографиях было что-то, что напугало бабушку до полусмерти. Но потом, вечером, папа с мамой отправились в Оперу на стоячие места, а меня оставили у бабушки. Тут-то я развернулся.

У меня в коммуникаторе была большая коллекция фотографий. Ну чем может гордиться подросток-подмастерье на самом что ни на есть глухом фронтире?

Вот я наступаю ногой на тушу первого мной заваленного сноутроттера. Вот я за штурвалом лёгкой авиетки.

Вот мы с Лейфом зимой ветряк чиним. Мне пришлось долго объяснять бабушке, что нет, упасть мы не могли, Лейф тогда уже на третьем курсе архитектурного колледжа учился, а в них технику страховки на высоте та-а-ак вбивают. И зачем я держу в зубах аккумуляторный фен Гудрун. Ну холодно же, двадцать градусов. А там мелкие гайки. Если не подогреть феном, руки примёрзнут.

Но больше всего бабушку почему-то потрясло, как я обнимаюсь с дельфином в гостях у Йоргенсонов. По-моему, совершенно естественная идея — на зимние каникулы поехать отдыхать на тёплое море. А тут у Хильды образовалась приятельница с систеда. И мы все вчетвером закатились к ним в гости. А дельфины — они же такие симпатичные и ласковые. Правда, конечно, рыбой воняют, но на фотографии же этого не видно. Я потом ещё много раз показывал это фото разным землянам, и все почему-то впадали в панику из-за того, что подросток вот так вот плескается в океане над глубиной в три тысячи метров и в паре сотен миль от ближайшего берега.