Ирина ничего не понимала. Она растерянно стояла, опустив руки.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, батюшка….

— Где твой муж? — требовательно спросил Василий Дмитриевич.

— Отбыл вчера в Петербург.

— Вот именно! Вот именно! — эмоции, переполнявшие графа, взяли вверх и он потряс рукой в воздухе. — Муж отбыл в Петербург, а почему ты осталась здесь?

— Мы так решили, — Ирина начинала немного понимать сущность происходившего, но даже в страшном сне она не могла предположить, что ею горячо любимый отец с такой яростью ополчится против неё.

— Понятное дело…, - граф горестно вздохнул и долгим взглядом посмотрел на дочь. — Иначе и быть не могло. Проходит какая-то жалкая неделя, и молодой муж покидает красавицу-жену, а к отцу приходят соседи и прямо-таки жаждут узнать, что происходит в семье Ракотиных! Сначала скоропостижная свадьба, а теперь и муж скоропостижно покидает любимую жену! Многим это кажется странным!

— Папа, да какая разница, что думают соседи, — слабо попыталась возразить отцу Ирина.

— Не сметь!!! — от внутреннего напряжения граф Палагин покраснел. — Ни каких нигилистических взглядов я не потреплю! Чего вздумала! Почувствовала себя помещицей? Хозяйкой уезда?! Не выйдет, дорогая моя!! Ты живешь в обществе, и это общество надо уважать!

Ирина не узнавала своего отца. Она смотрела на него, и ей казалось, что она разговаривает с незнакомым человеком. Куда подевался её мягкий папенька, который так любил беседовать с дочерью холодными длинными вечерами, сидя у голландской печи? Где тот человек, который увлеченно делился своими научными достижениями и планами на будущее? Сейчас перед девушкой стоял человек, обуреваемый гневом и яростью, и он ничего, кроме страха, у Ирины не вызывал.

— Я думаю о семье, иначе я не вышла бы замуж за Ракотина, — Ирина ещё пыталась оправдаться и примириться с отцом, не понимая, что в данной ситуации это невозможно.

— Вышла! Ещё как бы вышла! — продолжал бушевать Василий Дмитриевич. — Ты совсем отбилась от рук! И тут я своей вины не слагаю! Росла без матери, мне было недосуг заниматься твоим воспитанием, вот ты и выросла мне на беду!

— Папа!

— Не смей меня перебивать, кому говорю! Жаль, что сейчас я не могу взять хворостину, и как следует отходить тебя! Какой стыд… Господи, какой стыд…

Ирина готова была расплакаться, но гордость не позволила. Она застыла, точно каменное изваяние, и приготовилась дальше слушать несправедливые обвинения отца. Больше в своё оправдание она ничего говорить не станет. Да и за что ей оправдываться?

— Я смотрю, ты не понимаешь, что натворила?

— Нет, — честно призналась она.

— Оно и понятно! Другого ответа я не ожидал. Хватит! Не мне теперь тебя учить, на то есть муж! Пусть он с тобой разбирается! Я скажу лишь одно: такого исхода с Сашей и Зоей я не допущу! Теперь я возьмусь за их воспитание, а от твоего дурного влияния постараюсь отгородить!

Это было самым страшным, что Ирина могла услышать, и не выдержала, испуганно вскрикнула.

— Что…. Что вы имеете в виду, папенька? Ты не разрешишь мне общаться с девочками? Но это будет неправильно!

— И она ещё смеет меня учить!!! Мне решать, будешь ты общаться с сестрами или нет!

— Папенька, да что с тобой происходит? — Ирина больше не могла молчать. — Ты убиваешь меня без ножа! Сначала твои упреки, теперь это….

Двое родных людей смотрели друг на друга, и им казалось, что они впервые видятся.

Граф Палагин устало покачал головой, его пыл прошел так же быстро, как и возник. Он как-то сразу сник, его плечи опустились, и он покачал головой.

— Мы не понимаем друг друга, Ирина, и мне очень жаль. Что я тут могу сказать? Где-то я, видимо, что-то упустил…. Нет, конечно, нет, с девочками я не запрещу тебе видеться, это было бы несправедливо по отношению к ним. Но…. Видеться ты с ними будешь реже. Теперь у тебя своя семья, и в скором времени появятся свои дети. Надеюсь, хоть в этом ты меня не разочаруешь!

Лучше бы он её ударил! Ирина покачнулась. Сердце сжалось от нестерпимой боли, в груди стало жарко. Непереносимо больно, когда родной отец упрекает тебя в позоре, в лицо говорит, что ты разочаровала его, не оправдала отцовских надежд, стала не радостью, а огорчением! Девушка задрожала. Она не понимала, когда упустила момент и её счастливая и спокойная жизнь рухнула, а батюшка стал едва ли не с ненавистью смотреть на неё.

— Не разочарую, — тихо, едва размыкая пересохшие губы, проговорила она.

— Вот и славно. Приди завтра попрощайся с Сашенькой и Зоечкой, мы тоже уезжаем в Петербург.

В конюшне было тихо. Ирина привычным хозяйским взглядом оглядела стойла, отметив про себя произошедшие изменения. Её Зарница находилась в самом конце конюшни. Бедная, томилась, никто теперь на ней не совершал долгих прогулок по вольным лугам и душистому лесу.

Девушка, подобрав юбку, чтобы не испачкать, направилась к своей любимице, когда услышала осторожное покашливание. Дядька Архип, главный конюх в имение Палагиных, зашел следом за Ириной, но она его не заметила.