Когда один поворачивается в спальном мешке, второй тоже должен повернуться; один приноравливает свой вдох к выдоху другого. Это требует от обоих строгой самодисциплины и взаимного уважения. Когда один спит, другому следует делать то же; когда один, борясь со скукой, способной доконать человека, говорит, другой обязан заставить себя слушать, нравится это ему или нет. Перед нами два человека, идеально соответствующие друг другу. Оба умные, один заражен рефлексией, другой простодушен, звезд с неба не хватает, но предельно честен и способен на собачью преданность своему хозяину — если хозяин того достоин.

Здесь, в домике на Земле Франца-Иосифа, Нансен во всех подробностях продумывает будущую экспедицию к Южному полюсу, которая должна была стать кульминацией его жизни исследователя. Мы не знаем, собирался ли он взять с собой Юхансена. Мы вправе предполагать, что собирался. Впечатляющая самозащита великана от хандры в полярной ночи: планировать новую экспедицию в такой же ночи, но предельно далеко от точки земного шара, где он находится сейчас.

Затем оба возвратились на материк.

Нансен поразмыслил насчет «Фрама» и решил отказать Амундсену. Помимо всего прочего, немало сил было вложено им в политические маневры, увенчанные расторжением шведско-норвежской унии в 1905 году. Да и годы брали свое. Если и впрямь думать об экспедиции на юг, следовало поторапливаться.

Амундсен уже пришел. Нансен спускается со второго этажа с твердым намерением произнести горькое «нет».

Но в доме есть еще один человек — его жена Ева. Мы успеваем разглядеть ее; похоже, она уже больна: вскоре она умрет. Ева выглядывает из своей комнаты и говорит:

— Я знаю, что ты задумал.

Вероятно, эти слова означали упрек ему, супругу. Они подолгу находились в разлуке. Можно также истолковать их как половинчатое одобрение: «Ты принял решение? Поступай, как считаешь нужным». Слова жены отдаются в его душе уколами, которые склоняют его в противоположную сторону. Решение было принято. Но оно явно держалось на волоске. Готовый совершить поступок, он вместе с тем чувствовал, что это может обернуться проступком против нее.

Амундсен получает «Фрам».

Поглядим сейчас на знаменитого штурмана — спина изогнута в поклоне, голова чуть поднята, в глазах что-то собачье, возможно, кончик языка высунулся наружу. Нансен встал с кресла. Сдерживая раздражение, говорит начистоту:

— Я собирался на юг! А тут вы с вашими планами! Разумеется, вы вправе идти на север! Но я уступаю вашему желанию ради другого человека. На севере столько еще неоткрытого. Знайте, однако: с горечью в душе я отдаю вам «Фрам». Он пригодился бы мне самому…

Амундсен выпрямляется, почтительно благодарит и уходит. Он не из тех, кого тормозят чувства другого человека. В тот же день начинает планировать экспедицию к Северному полюсу.

Планы доводятся до сведения общественности, парламент ассигнует средства, поступают частные пожертвования. В основном Амундсен предполагает следовать по пути Фридтьофа Нансена. В это время телеграф извещает, что доктор Кук достиг Северного полюса.

Гений Руалда Амундсена был неотделим от его честолюбия. Мы можем представить себе его в момент, когда приходят газеты с известием о покорении Северного полюса Куком. Сокрушительный удар. Все пошло прахом. Наверно, у него перехватило дыхание, он отбросил газету, топтал ее ногами, снова поднял, плюнул на нее и вытер, прежде чем снова прочесть: доктор Кук дошел до полюса.

Вероятно, Амундсен сразу сообразил, что это может быть правдой, а может и нет. Но что подумает мир, если он направится к полюсу, утверждая, что его старый друг, доктор Кук, солгал? Возможно, по щекам его текли слезы. Возненавидев весь свет, он бросился на кровать, чертыхался, даже подумывал о самоубийстве.

Но тут же он понимает: «Ты должен скрыть свои мысли».

Не подавай виду, даже если тебе хочется, чтобы это оказалось обманом. Он берет себя в руки. Душа и нервы, лицо и сердце, руки и ноги — все должно быть в норме. Выходит, встреченный журналистами. Говорит, что всецело верит в истинность полученного известия:

— Мой добрый друг доктор Кук покорил Северный полюс. Я поздравляю его.

Но тут приходит новая телеграмма: американец Роберт Эдвин Пири тоже утверждает, что дошел до Северного полюса.

Пири обвиняет Кука во лжи. Кук, улыбаясь, стоит на своем. Амундсен публично поклонился одному герою, он не может сразу после этого раскланиваться перед другим. Ему совершенно ясно: пусть даже удастся разоблачить одного, обоих разоблачить невозможно.

Теперь на земном шаре остается лишь одна точка, на которую не ступала нога человека.

И его осеняет идея.

Он останавливается на ходу, озирается, быстро проводит рукой по макушке. Идея настолько смелая, что его охватывает дрожь. Он пробует отстранить ее, но по нахлынувшему чувству радости понимает, что к нему возвращаются силы и жажда жизни. Но — молчок. Никому, ни за что ни слова.

Да-да, молчок: в Англии планируют экспедицию. У них нет никакой монополии. Но если я проговорюсь, дойдет до газет, и поход на юг может оказаться невозможным из-за наших близких отношений с англичанами. Шеклтон ведь пробился достаточно далеко? Теперь туда собирается Скотт. Покоритель Северо-Западного прохода сжимает руками голову. В ней все гудит. Он невротик, но умеет владеть собой.