— Один труп.

— Извлечь легко?

— Трудно.

Дождь прибавил грязи, если такое было возможно: он превратил кирпичную пыль в липкое месиво. За два часа работы они перепачкались с ног до головы. Ощущение было такое мерзкое, что лучше и не думать.

Машин «скорой помощи» не хватало, на Кромвель-роуд из-за аварии образовалась пробка, в которой застряли ехавшие по вызову спасателей врач и медсестра, так что уроки мисс Вулф оказались очень кстати. Урсула наложила шину на чью-то сломанную руку, обработала рану головы, сделала повязку на глаз, а под конец туго забинтовала щиколотку мистеру Симмсу, который, оступившись на бугристой поверхности, вывихнул ногу. Кроме того, она заполнила бирки на двух тяжелораненых, лежавших без сознания (травма головы, перелом бедренной кости, перелом ключицы, переломы ребер, предположительно перелом таза), и нескольких погибших (с ними было проще: требовалось лишь указать факт смерти) и не раз удостоверилась, что не перепутала бирки, а то, не ровен час, мертвых увезли бы в больницу, а живых — в морг. Выжившим Урсула показывала, где находится укрытие для отдыха, и провожала ходячих раненых в пункт оказания первой помощи, где трудилась мисс Вулф.

— Найдите, пожалуйста, Энтони, — попросила она, заметив Урсулу. — Пусть вызовет сюда полевую кухню.

Урсула передала Тони это поручение. Одна мисс Вулф называла его Энтони. Тринадцати лет от роду, бойскаут, рассыльный отряда гражданской обороны, он носился на велосипеде среди обломков и мусора. Будь он сыном Урсулы, она бы отправила его подальше от этого ужаса. А он и рад был окунуться в самую гущу событий.

Переговорив с Тони, Урсула вновь протиснулась в узкий лаз: кому-то послышалось, будто из пещеры доносятся звуки, но снизу на нее смотрело все то же мертвенно-бледное лицо.

— Это опять я, — сказала она ему.

Ей подумалось, что это мог быть мистер Макколл с соседней улицы. Вероятно, зашел сюда в гости. На свою беду. Она зверски устала — в таком состоянии позавидуешь вечному покою мертвых.

Когда она вторично выползла на воздух, передвижная кухня была уже на месте. Урсула прополоскала рот чаем и сплюнула кирпичную пыль.

— Готов поспорить, вы когда-то были истинной леди, — посмеялся мистер Палмер.

— Обижаете. — Урсула тоже рассмеялась. — Я и сейчас, по-моему, плююсь, как истинная леди.

Раскопки завала продолжались, но безрезультатно; между тем ночь близилась к рассвету, и мисс Вулф отправила Урсулу подремать на раскладушке. Сверху потребовали веревку — то ли понадобилось спустить кого-нибудь, то ли вытащить, заключила Урсула, а может, и то и другое. («Вроде бы, там женщина», — сказал мистер Дэркин.)

Урсула, совершенно измочаленная, с трудом передвигала ноги. По мере возможностей огибая крупные обломки, она не прошла и десяти метров, как ее схватили за руку и дернули назад с такой силой, что она бы неминуемо упала, не поддержи ее чужие руки.

— Осторожней, мисс Тодд, — прорычал чей-то голос.

— Мистер Буллок? — В тесноте опорного пункта мистер Буллок, всегда неуязвимый, внушал ей безотчетную тревогу, но здесь, в потемках, как ни странно, выглядел безобидным. — В чем дело? У меня нет сил.

Он посветил впереди них фонариком:

— Видите?

— Ничего не вижу.

— Потому что там ничего нету.

Урсула присмотрелась внимательнее. Воронка… огромная… бездонная пропасть.

— Глубина — метров десять, — сказал мистер Буллок. — А вы идете и не смотрите. — Он ее проводил до опорного пункта. — Это все от усталости, — сказал он.

Всю дорогу он вел ее под руку, и Урсула ощущала мощь его мускулов.

В зале она рухнула на раскладушку и не столько уснула, сколько отключилась. В шесть утра прозвучал отбой воздушной тревоги, и она открыла глаза. Ей казалось, прошло не три часа, а много дней.

Рядом, заваривая чай, хлопотал мистер Палмер. Урсула без труда представила его в домашней обстановке: в халате и шлепанцах, с трубкой, за чтением газеты. Здесь он выглядел как-то нелепо.

— Держите, милая. — Он протянул ей кружку. — Ступайте-ка домой, — сказал он, — дождь перестал.

Как будто измучил ее дождь, а не люфтваффе.

Вместо того чтобы сразу отправиться домой, Урсула вернулась к развалинам посмотреть, как продвигаются спасательные работы. В утреннем свете здесь все выглядело иначе, и только общие очертания горы казались ей смутно знакомыми. Что-то они ей напомнили, но что именно — она, хоть убей, не могла сообразить.

Это была сцена чудовищного опустошения. Почти вся улица оказалась стертой с лица земли, но курган, все тот же курган, кишел безостановочной деятельностью, как муравейник. Сюжет для художника-баталиста, подумала Урсула. Название напрашивалось само собой: «Раскопки». Беа Шоукросс училась в художественной школе и окончила ее как раз перед войной. Появилось у нее желание запечатлеть войну или же закрыть на нее глаза, Урсула не знала.

С большой осторожностью она стала подниматься. Один из спасателей протянул ей руку. Сейчас на этот объект заступила другая смена, однако и предыдущая, судя по всему, не расходилась. Урсуле это было понятно. Трудно оставить место бедствия, уже ставшее «твоим».

Вдруг у кратера вулкана все забурлило, как будто щепетильные ночные труды принесли какой-то результат. Из узкого ствола вытаскивали (без всякой щепетильности) женщину, обвязанную под мышками веревкой. А вытащив, стали передавать с рук на руки вниз, к подножью.