Его младший брат выглядел настороженным.

— Правда?

Решение взбудоражило Ронана.

— Обещаю.

У Серого Человека ушло несколько дней на то, чтобы понять, где он посеял свой бумажник. Он заметил бы это раньше, если бы не наступление пасмурных дней, дней, когда утро казалось выцветшим, а подниматься с кровати — неважным. Во время них Серый Человек частенько не ел, его определенно время не поджимало. Он одновременно и спал, и бодрствовал, без сновидений, апатично. А потом однажды он открыл утром глаза и обнаружил, что небо вновь голубого цвета.

Он провел несколько серых дней в подвале «Pleasant Valley. Ночлег и Завтрак», а после поднял себя на рассвете и кое-как съел что-то, а потом потянулся в задний карман брюк и обнаружил его пустым. Его поддельное ID и неиспользованные кредитные карты (Серый Человек за все платил наличкой) — все исчезло. Должно быть, это случилось на Фокс Вей 300.

Придется вернуться туда попозже. Он проверил, есть ли на сотовом сообщения от Гринмантла, позволив своим глазам пропустить пропущенный звонок от брата, оставленный днями раньше, наконец, обратился за информацией к своим кратким зашифрованным записям, сделанным для себя.

Он выглянул в окно. Небо было нереального оттенка синего. Он всегда чувствовал себя таким живым в первый день. Напевая какой-то мотивчик, Серый Человек положил в карман ключи. Следующая остановка: Фабрика Монмаут.

У Гэнси не очень ладилось с исчезновением Энергетического пузыря. Он пытался с этим справиться. Всего лишь еще одна неудача, и он знал, что нужно отнестись к ней как к любой другой неудаче: составь новый план, найди другой ориентир, брось все силы в новом направлении. Но это не казалось просто очередной неудачей.

Он провел сорок восемь часов более или менее бодро и беспокойно, а потом, на третий день, он купил гидролокатор бокового обзора, два оконных кондиционера, кожаный диван и бильярдный стол.

— Теперь ты себя чувствуешь лучше? — сухо спросил Адам.

Гэнси ответил:

— Понятия не имею, о чем ты.

— Эй, чувак, — сказал Ронан. — Я люблю бильярд.

Вся ситуация вызвала у Блу сильное раздражение.

— На улицах Чикаго голодают дети, — сказала она. Её волосы топорщились от негодования. — Каждый час с лица земли исчезают три вида животных, потому что нет денег, чтобы защитить их. А ты продолжаешь носить эти невероятно дурацкие туфли-лодочки и, купив все эти вещи, до сих пор их не заменил!

Гэнси недоуменно уставился на свои ноги. Движение его пальцев было едва заметным сквозь носок топ-сайдеров. И в самом деле, в свете последних событий, эти туфли были единственным, что правильно в мире.

— Мне нравятся эти туфли.

— Иногда я ненавижу тебя, — сказала Блу. — И Орлу, и всех людей.

Она ненавидела его за то, что Гэнси, к тому же, арендовал лодку, трейлер, и грузовик, чтобы тащить трейлер на прицепе, а затем попросил старшую кузину Блу, Орлу, чтобы та сопровождала их в последней поездке. Аренда грузовика требовала двадцатиоднолетнего водителя, а их миссия, согласно Гэнси, — экстрасенса. Орла подходила по обоим пунктам и была более чем готова. Она прибыла в Монмаут, одетая для работы: брюки-клеш, босоножки на платформе и оранжевый топ-бикини. Между топом и штанами-клеш виднелись акры голой кожи. Ее оголенный живот так открыто приглашал к восхищению, что Гэнси почти слышал приглушенный голос своего отца, вздыхавшего ему на ухо: «Нынешние девицы». Но Гэнси видел фотографии девиц в годы молодости его отца, и, по его мнению, они не слишком отличались от нынешних.

Он обменялся взглядом с Адамом, потому что так было надо, и, разумеется, Блу перехватила это. Её глаза сощурились. На ней были надеты два изорванных топа и выбеленные свободные штаны. В какой-нибудь другой вселенной Гэнси мог бы признаться Блу, что находил десять дюймов её обнаженного тела более соблазнительными, нежели тридцать кубических футов подтянутой голой кожи Орлы. Но в этой вселенной это была прерогатива Адама.

Он был в ужасном настроении.

Где-то что-то неистово трещало, разносясь эхом по всей Генриетте. Либо это трансформатор, павший жертвой электрической прихоти энергетической линии, либо Джозеф Кавински развлекался со взрывчаткой в преддверии Четвертого июля. В любом случае, это был хороший день, чтобы убраться из города.

— Мы должны двигаться, — велел Гэнси. — Дальше будет только жарче.

Серый Человек сидел в Монстре Цвета Шампанского на Монмаут Авеню, припарковавшись всего в нескольких дюжинах ярдов неподалеку, полистывая историческую книжку и слушая Muswell Hillbillies [22] , в то время как воздух из кондиционера играл прохладой на его коже. По-хорошему, ему надо было бы читать о Валлийской истории — при его поверхностном исследование братьев Линч выяснилось, что один парень, с которым они общались, был одержим ею — но, вместо этого, он, потворствуя себе, пробовал свои силы в переводе «Песни смерти Беды [23] ». Это было похоже на архаичный кроссворд. Когда текст гласил: «Fore ржm nedfere nжnig wiorрe», было бы вернее перевести в соответствии с первоначальным замыслом автора «Пред тем как обречен отправиться туда» или «Встречая к Смерти путь»? Приятные мучения!

Серый Человек видел, как из фабрики Монмаут вышел парень. Разросшаяся парковка была уже заполнена подростками и прокатными автомобилями с катерами; они определенно собирались куда-то ехать.

Парень, который только что вышел, был представителем старой школы, эффектным и похожим на того, кто попадет в Сенат — Ричард Гэнси. Третий. А это означало, что где-то обитали, по крайней мере, еще два Ричарда Гэнси. Он не заметил арендованную машину Серого Человека, припаркованную параллельно в тени. Не заметил он и белый Митсубиши, стоящий прямо внизу дороги. Серый Человек был не единственным, кто ждал, когда же здание фабрики Монмаут опустеет.