И это был всего лишь ужин.

— Вы не останетесь здесь, ведь так? — спросила Блу. Она имела в виду Генриетту, а не этот дом.

Ей следовало бы пояснить свою мысль, но он, похоже, уловил то, что она имела в виду, потому что ответил:

— Я нигде не остаюсь. Подолгу.

— Наверное, это не очень-то приятно.

На заднем фоне зазвонил телефон. Её это не касалось. Никто не звонил в этот дом неэкстрасенсу.

Напряженность в его выражении лица не ослабла.

— Нужно двигаться дальше.

Прежде чем отвечать, Блу обдумала эту мудрость:

— Планета постоянно вращается со скоростью тысяча миль в час. Вообще-то, она проходит по орбите вокруг солнца шестьдесят семь миль в час, даже если не вращается. Значит, вы можете достаточно быстро передвигаться, при этом никуда не двигаясь.

Рот мистера Грея язвительно изогнулся.

— Это очень философская лазейка. — Помолчав, он добавил. — Юing sceal gehegan / frod wiю frodne. Biю hyra ferр gelic.

Слова напоминали немецкий, но из подслушанных перешептываний Кайлы о Сером Человеке Блу знала, что это был старый английский.

— Мертвый язык? — спросила она с интересом. Похоже, в последнее время она слышит их довольно часто. — Что это значит?

— Встречи проводятся мудрых с мудрыми. Потому что дух их схож. Или разумы. Слово ferр имеет значение: разум, дух или душа. Это один из англосаксонских афоризмов. Мудрость поэзии.

Блу не была уверена, что она и этот Серый Человек думали схоже, но также и не считала, что они мыслили настолько различно. Она могла расслышать прагматические удары его сердца, и она это ценила.

— Слушайте, она не любит свинину, — сказала она. — Отведите её туда, где используется много сливочного масла. И не усмехайтесь в её присутствии. Она это ненавидит.

Серый Человек выпил свою воду. Он бросил взгляд в дверной проем зала, и, мгновение спустя, в нем появилась Мора с телефоном в руке.

— Привет, дочь, — сказала она взволнованно. За миллисекунды выражение её лица изменилось, став проницательным, пока она анализировала, подвергалась ли Блу какой-нибудь опасности от этого незнакомца, что сидел за её кухонным столом. Она взяла стакан с водой, стоявший перед Серым Человеком, а руки Блу небрежно сложились на груди. И только после этого Мора расслабилась. Блу, в свою очередь, насладилась миллисекундным испугом своей матери:

— Что я могу для вас сделать, мистер Грей?

Самым странным было то, что они все знали, мистер Грей совершенно точно не был мистером Греем, и всё же согласились с этим именем. Это притворство должно было бы терзать разумную часть Блу, но, вместо этого, решение показалось ей разумным. Он не хотел говорить, кем был, а им надо было как-то его называть.

Серый Человек произнес:

— Ужин.

— Если имеется в виду, что я готовлю для вас, то нет, — отрезала Мора. — Если мы куда-нибудь идем — возможно. Блу, это тебя. Гэнси.

Блу заметила, что Серый Человек резко сделал вид, что ему неинтересно, кто звонит. Что было интересно, потому что прежде его интересовало абсолютно все.

А для Блу это означало, что, на самом деле, ему было очень интересно, кто мог звонить, только он не хотел, чтобы они знали, что ему интересно.

Что было интересно.

— Что ему надо? — спросила Блу.

Мора протянул ей телефон.

— Очевидно, кто-то вломился к нему.

Несмотря на то, что Кавински и Гэнси безнадежно переплелись с инфраструктурой Генриетты, Ронан всегда очень старался, чтобы они даже мысленно у него не пересекались. Гэнси добился расположения более опрятных, ярких элементов города; его мир был миром солнечных аглионбайских парт, молодых преподавателей, помахивающих его автомобилю с тротуара, водителей эвакуаторов, знающих его имя. Даже жилье на фабрике Монмаут было типичным для Гэнси: порядок, наложенный на разруху эстетизм и заброшенность. Кавински же, с другой стороны, заправлял ночью. Он жил в таких местах, которые Гэнси даже на ум не приходили: на задворках парковок государственных школ, в подвалах Макмэнсайонов [31] , сгорбленный в три погибели за дверьми общественных туалетов. Королевство Кавински не очень часто находилось в свете красно-желто-зелетых светофоров, все больше в темных местах, вне огней.

Ронан предпочитал их разделять. Он не любил прикасаться к своей еде.

И все же он оказался здесь, за ночь до отъезда Гэнси из города, взяв его на один их низкопробных ритуалов Кавински.

— Я и без тебя справлюсь, — сказал Ронан, наклоняясь, чтобы подобрать одно из десятка поддельных водительских удостоверений.

Гэнси, вышагивающий рядом со своей разрушенной миниатюрой Гинриетты, остановил взгляд на Ронане. В его глазах было нечто глубокое и безрассудное. Существовало столько разных версий Гэнси, но эта была редкой, начиная с внедрения присутствия одомашненного Адама. Также эта версия была любимой Ронана. Это противоположность наиболее публичного лица Гэнси, которое было чистым контролем, заключенным в тонкую, как бумага, обертку академии.