И если студент, несмотря на все усилия факультета, пропускал всю учебную программу мимо ушей, а занимался «репортерством» в московских газетах, то тогда из него могло что-то получиться.

Студенческая жизнь оказала благотворное влияние на Иру. Она стала проще, перестала дичиться ребят, научилась одеваться, отвечать на остроты, танцевать, пить водку, курить (то есть держать правильно сигарету), красить губы. Так прошло два курса. Для хорошенькой девушки третий курс журналистики (по традиции) означал гораздо большее. Поцелуи после вечеринок считались пройденным этапом. Начинались романы. Романы, которые, случалось, оканчивались не браком, а несколькими месяцами депрессии, неверия, плохого настроения. Правда, так приобретался жизненный опыт.

К концу второго курса Ира, благодаря страсти бегать по театрам и просиживать вечерами в театральной библиотеке, отстала от своих подруг. Она пока занималась легким флиртом и даже ни разу еще не целовалась с мальчиком. Но весна второго курса сулила многое. Появились настойчивые провожатые. Стромынка накалялась разговорами о свиданиях.

Дымный майский вечер спускался на улицы города. Старые дома маленького переулка притихли и уставились своими квадратными, продолговатыми, круглыми окнами на прохожих.

Прошел генерал в старой-старой, длинной, почти до пят, шинели.

Прошла женщина. Она шла и надувала щеки. При виде Иры щеки женщины еще более раздулись, а глаза приветливо заморгали.

Прошел мальчишка. Он шел подпрыгивая и в такт вытирал нос.

Прошел щуплый подросток. Он орал зычным хриплым басом велосипедисту, поворачивающему за угол: «Генка, подвези!»

Ира шла и думала, что когда-то она уже была в этом переулке. Но когда? А может, он ей только кажется знакомым. Сложные чувства грусти и того, что должно что-то произойти, навевали эти дома с ободранной на углах штукатуркой и с балконами, которые только и ждут сигнала: «А ну, ребята, посыпались!» Белье, разноцветные майки, трико, лифчики, висевшие на высоте второго этажа, напоминали детские цветные флажки на елке.

Старуха, которая, наверно, в течение последних ста двадцати лет умирала каждый теплый вечер на стуле, под своим окном, старуха, закутанная тряпками вместо шарфа на драном зимнем плюшевом пальто, — старуха, поймав Ирин взгляд, замерла и настороженно повела тараканьими усами.

Сзади нарастал рев машины. Ира успела подумать, что машина идет с большой скоростью. Резкий визг тормозов пронзил улицу. Ира обернулась…

(Автор дает честное слово, что когда-нибудь он продолжит подробное описание того, как встретилась Ира с Алексеем Краминовым, куда они ходили, о чем говорили, что думали друг о друге, а также все переживания, тревоги, радости — все, что принесла им любовь.)

Однажды к заведующему отделом культуры одной московской газеты пришла девушка. Заведующий — человек пожилой, проработавший пятнадцать лет в этом отделе и поэтому уже не любивший ни кино, ни театра и смертельно ненавидевший всех поэтов, — буркнул что-то невразумительное на робкое приветствие девушки и сказал, чтоб стихи она положила на стол к консультанту.

Узнав, что девушка принесла не стихи, а рецензию на фильм «Как закалялась сталь», завотделом совсем рассвирепел.

Эти миловидные девушки воображают, что все знают и их прямая обязанность давать свои оценки кино, театрам и книгам. Им кажется, что это легче всего. Пускай они говорят об этом со своими хахалями, гуляя по бульвару, а не в печати (зав не пользовался успехом у женщин).

— А вы не с журналистики?

Утвердительный ответ привел зава в восторг

— Отлично. Значит, сразу рецензия? Вот что, девушка. Пройдите по коридору направо. Там наш промышленный отдел. Обратитесь к Петру Ивановичу, скажите, что хотите попробовать свои силы в газете. Он вас пошлет на завод за информацией. Это будет большая честь для вас. Если хорошо напишете, поедете еще раз. Так начнете сотрудничать. А месяца через три, может быть, вам и очерк поручат. Напечатают, на летучке отметят — тогда заходите, поговорим. Это все при условии, что вы серьезно хотите стать журналистом.

— Я хочу, чтобы вы прочли мою рецензию.

Зав стал любезен и предложил девушке сесть: он любил проливать кровь и устраивать публичные порки.

— Во-первых, рецензия на этот кинофильм заказана. Но раз вы настаиваете, я прочту ее, и сейчас же, при вас.

Собственно, он мог бы и не читать. Он знал, о чем и как там написано. Сколько сотен таких вот наивных молодых людей приходило к нему, и все надеялись, что он тут же побежит к редактору и пошлет рукопись в набор. Изложение содержания: «отлично, с подлинным вдохновением и мастерством провела свою роль артистка N, показав тонкое понимание сущности образа» — и в таком роде страниц на шесть.

Заголовок «Пламя под колпаком» заставил зава искоса взглянуть на девушку. Он прочел и отложил в сторону.

— Писали когда-нибудь?

— Нет.

— А читали газетные рецензии? Учились по ним, как надо писать?

— К сожалению, очень мало.

— Их надо читать. И писать совсем наоборот. Тогда кое-что получится.

Затем зав схватил рукопись и начал зачеркивать целые абзацы и вставлять фразы. Правку он сопровождал замечаниями: «за такой оборот повесить мало; а это спрячьте для передовой статьи; и почему я должен возиться с вашей рукописью и тратить серое вещество своего мозга?»