Шрифт:
– Свет, – произнес Боуман и разжал объятия.
Медленно, останавливаясь и прислоняясь к стенке, чтобы немного передохнуть, к ним приближался Канер. Сквозь маску Халли видела его бледное, истекающее потом лицо.
– Как ты, Эл?
Он махнул рукой.
– В порядке. Только переведу дыхание.
– Снимай рюкзак и отдохни на том плоском камне.
– Ладно. Как думаете, когда появится Рафаэль?
– Минут через пять-десять, – откликнулся Боуман.
Они ждали. Канер молча сидел на камне, упершись локтями в колени. Халли и Боуман тоже сняли рюкзаки и уселись на них. Прошло десять минут, двадцать.
– Он уже должен быть здесь. – Боуман встал.
– Подождем немного. – Халли смотрела в сторону уступа.
Прошло еще десять минут.
– Я возвращаюсь. Он мог застрять где-нибудь на пути.
Оставив рюкзак, Боуман взобрался на уступ и через несколько минут скрылся из виду за изгибом стены.
Канер подошел к Халли.
– Удивительный человек.
– Боуман?
– Да. Ни минуты не колеблется. Я бы ни за что не полез обратно на этот уступ.
– Ничего удивительного, Эл. Это его профессия.
– Профессия… – Канер покачал головой. – Подумать только.
Спустя двадцать минут у Халли на душе заскребли кошки. Она дотронулась до плеча Канера.
– Эл, мне страшно.
– Тебе страшно? Да я в ужасе! Если мы потеряем их обоих… от меня-то пользы совсем мало.
– Ты молодец, не переживай. Но, черт побери, Аргуэльо ведь в пещерах не новичок.
– Помнишь, мы говорили об объективных опасностях? Вдруг обвалилась часть уступа. Или кусок стены…
В мраке вспыхнул свет фонаря, из-за изгиба появился Боуман. Вскоре он уже стоял рядом с ними.
– Никого.
– Не может быть, – произнес Канер. – Он должен быть где-то здесь.
Боуман тряхнул головой.
– Похоже, сорвался. Другого объяснения нет. – Голос ни на секунду не дрогнул. – Его нет ни на стене, ни на том берегу. Значит, он в озере.
Халли старалась не думать о том, каково это – умереть, упав в серную кислоту.
– Нужно выбираться отсюда, – сказал Боуман, поднимая рюкзак. – У дыхательных аппаратов ограниченная емкость. Идемте.
Остальные двое тоже надели рюкзаки и двинулись в путь: Халли впереди, за ней Канер и Боуман. От этого места пол пещеры шел круто вверх примерно на сто пятьдесят футов. Разница в высоте обеспечивала выход из серного тумана. Как только на «Сириусе» загорелся зеленый светодиод, они сделали остановку, сняли и упаковали ребризеры и пошли дальше, увеличивая расстояние до колодца с ядовитым газом.
На самом верху зал пещеры сужался, и выход из него был не больше подземного перехода. Вскоре вновь начался спуск, сперва небольшой, потом все круче и круче, пока не пришлось повернуться лицом к скале. Халли вела. Усталость притупила ее внимание, и несколько раз она останавливалась, сама того не желая, тело и разум отключались.
Она начала ощущать нечто близкое к панике. Не от страха сорваться, а от страха не справиться. Потеря Хейта и Аргуэльо, изнеможение, расстояние, которое еще предстояло пройти до «лунного молока», а затем долгий, изнуряющий путь назад… Сами мысли имели вес и словно толкали в черную пропасть.
Вот камень. Сосредоточься на камне. За ним следующий. Видишь его? Продолжай в том же духе. По одному шагу за раз. Так эти вещи и делаются. Ты уже была здесь. И уставала, выматывалась точно так же. Помнишь?
Но, как ни старалась, вспомнить не могла.
23
– Еще «холодный костюм» называется, – прошептал Демпси. – Ну и жара. Вспотел как собака.
Стайкс провел в компании Демпси и Катана меньше суток, но уже устал от нытья. Демпси сетовал на жару, геморрой, одежду, на то, что его в срочном порядке вызвали на операцию. Пи-пи-пи, думал Стайкс, всю дорогу подвывает как порося. За долгие годы в спецназе ВМС он ни разу не встречал такого зануды. Но Демпси и Катан были из армейского спецназа, где, по-видимому, искусству ныть обучают отдельно. Все трое уже уволились из рядов вооруженных сил и состояли в отряде экстренного реагирования, работодателем которой в настоящее время выступала компания «ГМФ» («Глобал форс мультиплайер»), частная охранная организация, основными клиентами которой были люди, резонно опасающиеся за свою жизнь и имеющие достаточно денег, чтобы как-то решить проблему. Компания бралась и за задания, подобные сегодняшнему. Некоторые ставило правительство, другие – частные лица, при этом главным критерием для выполнения миссии являлся уровень вознаграждения. Как показывал опыт Стайкса, вызов на задания чаще всего поступал в последний момент. Так, сегодня он оказался в одной группе с двумя бывшими армейскими спецназовцами.
– Жара тут ни при чем. Просто поверхность костюма не отражает лучей, ясно, приятель?
Катан тоже старался говорить тихо. Он не смотрел ни на Демпси, ни на Стайкса, а вел наблюдение за дугой в сто двадцать градусов – своей зоной ответственности. Демпси и Стайкс контролировали остальные две трети окружности.
– Эй, можно подумать, я не в курсе! Просто сказал.
– В Ираке было хуже. В долинах – точно.
Стайкс радовался, что у них, по крайней мере, хватило ума говорить шепотом здесь, в этой трижды индейской стране, битком набитой наркодельцами, мексиканскими федералами и аборигенами с труднопроизносимыми именами. Он знал, что, несмотря на нытье Демпси, втроем они легко справятся с тридцатью обычными вояками, однако в этой миссии все должно быть шито-крыто. Без лишнего шума. Таков приказ, и Стайкс считал, что спорить из-за жары, пусть и шепотом, глупо – с этим все равно ничего не поделаешь.
– Ладно, – сказал Демпси, – согласен. Но там хотя бы было сухо. Не то что у мексиканцев – жарко, да еще и влажно.
Ну все, подумал Стайкс, с меня хватит.
– Не воевали вы с «Тюленями», вот что я вам скажу, ребятки. В воде всегда прохладно.
– Ненавижу воду, – пробубнил Катан, рослый детина с шеей профессионального футболиста. Голос с провинциальным акцентом ухал, как большой барабан, так что Стайкс содрогнулся и от шепота.
Ответ Катана его озадачил. Будь ты даже пехотным тошнотиком, как можно не любить воду? Сушу – пожалуйста. Суша – твердая поверхность, о которую можно удариться, или мягкая противная грязь, или вообще какой-нибудь кошмар вроде этого тернистого леса, сквозь который они сейчас продирались. Вода – совсем другое дело. Прохладная и успокаивающая, и если ты умеешь расслабляться, она обволакивает тебя, как женщина.