Харди повернулся к лорду Питеру.

— Чертовски безобразный малый, — сказал он. — А портрет стоящий?

— Великолепный, — ответил Уимзи. — Можете не стесняться. Говорите все, что хотите.

— Ага, значит, мы можем открыть одного из непризнанных английских мастеров живописи?

— А почему бы и нет? Хотя, сделав его модным, вы, возможно, погубите его как художника, но это уже не наше дело.

— А как вы думаете, Плант здесь очень на себя похож? Этот художник сделал из него весьма неприятного типа. Неслучайно же сам Плант считал портрет таким неудачным, что отказался приобрести его.

— Значит, к тому же он еще и дурак. Я слышал как-то о портрете некоего государственного мужа, который так выявлял его внутреннюю пустоту, что он поторопился купить его и спрятать, чтобы такие, как вы, не вцепились в него.

К ним подошел Краудер.

— Скажите, кому принадлежит портрет? — спросил Уимзи. — Вам? Или наследникам умершего, или кому-нибудь еще?

— Думаю, он опять мой, — сказал художник. — Видите ли, Плант некоторым образом сделал мне заказ, но...

— Что значит «некоторым образом»?

— Ну, знаете, он все время намекал, что хорошо бы, если бы я написал его, а так как он был мой босс, я подумал, что лучше согласиться. О цене фактически не упоминалось. Портрет ему не понравился, и он сказал, чтобы я его переделал.

— А вы отказались.

— Ну, не совсем. Как вам сказать? Я обещал подумать, что можно сделать. Я надеялся, что он о нем забудет.

— Понятно. Тогда, вероятно, вам и распоряжаться портретом.

— Я тоже так думаю.

— У вас очень своеобразная техника, — продолжал Уимзи. — Вы много выставляетесь?

— Так, время от времени, то там то сям. Но в Лондоне выставки у меня никогда не было.

— Мне кажется, я видел однажды пару ваших небольших морских пейзажей. В Манчестере? Или в Ливерпуле? Я не запомнил вашей фамилии, но сразу узнал технику.

— Думаю, что там. Года два назад я действительно послал несколько работ в Манчестер.

— Значит, я не ошибся. Мне хотелось бы купить портрет. Между прочим, вот моя визитная карточка. Я не журналист, я коллекционер.

Со скрытой неприязнью Краудер переводил взгляд с карточки на Уимзи и обратно.

— Конечно, если вы захотите его выставить, — продолжал Уимзи, — я буду рад оставить его у вас на все то время, что он вам понадобится.

— О, дело не в этом, — сказал Краудер. — Он мне в общем-то и не нравится. Я хотел только... Ну, иначе говоря, он не закончен.

— Дорогой мой, это же шедевр!

— Да, с живописью все в порядке, но полное сходство еще не достигнуто.

— Черт возьми! Причем тут сходство? Я не знаю, как выглядел покойный Плант, и мне на это наплевать. Когда я смотрю на портрет, я вижу прекрасный образец живописного мастерства, и все поправки только испортят вещь. Вы знаете это так же, как и я. И если в эти нелегкие годы я могу позволить себе скромные радости... Вы не хотите, чтобы я его покупал? Выкладывайте, в чем дело?

— Да вообще-то, я думаю, нет никаких причин, почему бы вам и не заиметь его, — сказал художник, но в тоне его все еще чувствовалось раздражение. — Если, конечно, вас действительно интересует портрет.

— А что же, по-вашему, еще? Дешевая популярность? Знаете ли, я могу иметь любую из этих вещей, стоит мне только попросить, а может быть даже и не спрашивая. Во всяком случае, обдумайте мое предложение и, когда что-то решите, дайте знать — черкните пару строк и назовите сумму.

Краудер молча кивнул, фотограф к этому времени закончил свою работу и компания удалилась.

Выйдя из студии, они влились в поток служащих агентства «Кричтон», спешащих на обед. Когда они вышли из лифта, к ним подошла девушка, в нерешительности топтавшаяся в холле.

— Вы из «Вечернего обозрения»? Ну как вам картина?

— Мисс Твиттертон? — спросил Харди. — Большое спасибо за помощь. Вы увидите картину сегодня в вечернем выпуске на первой полосе.

— Правда? Как замечательно!.. Я ужасно волнуюсь. Здесь у нас только об этом и говорят. Еще неизвестно, кто убил мистера Планта? Или это нескромный вопрос?

— Мы ожидаем сообщения об аресте преступника с минуты на минуту, — ответил Харди. — А сейчас, по правде сказать, мне нужно мчаться в редакцию и сидеть у телефона. Вы меня извините, не правда ли? Может, я могу пригласить вас на ланч, когда с делами немного поутихнет, а?

— Я бы с удовольствием... Люблю послушать про убийства, — хихикнула мисс Твиттертон.

— О! Здесь как раз есть человек, который вам все об этом расскажет, мисс Твиттертон, — сказал Харди и в его глазах блеснул озорной огонек. — Разрешите представить вам лорда Питера Уимзи.