— Вы заглянули во все ящики кухонного стола, милорд?

— Нет, хотя мне следовало это сделать. Но суть в том, что я действительно что-то заметил. Но что же я заметил? Вот в чем вопрос. Ну ладно. Дадим простор нашей фантазии. Набор ножей. Порошок для чистки. Кухонный стол. Вы что-то сказали?

— Нет, — ответил Бантер, выведенный этим вопросом из состояния неизменной почтительности.

— Стол... Это уже «теплее». Очень хорошо. На столе — доска для отбивания мяса. Остатки ветчины и овощей. Пачка жира. Еще одно сито. Несколько тарелок. Масло в стеклянной масленке. Миска растопленного жира...

— О!...

— ...растопленного жира... Верно! Здесь...

— ...что-то не то, милорд.

— Именно растопленный жир. О чем я только думал? Вот где собака зарыта. Итак, будем держаться жира. Чертовски скользкая штука, чтобы за нее держаться... Стойте!

Последовала пауза.

— Когда я был ребенком, — начал Уимзи, — я любил бывало спускаться в кухню и разговаривать со старой кухаркой. Истинно золотая душа. Она всегда сама ощипывала и потрошила птицу. Я наслаждался этим зрелищем. Ох, уж эти мальчишки — настоящие маленькие хищники, не так ли, Бантер? Ощипывала, потрошила, мыла, набивала специями, подворачивала маленькие хвостики, связывала крылышки и ножки, смазывала жиром... Бантер!

— Милорд!

— Не забывайте о растопленном жире!

— Миска, милорд...

— Миска... Я мысленно ее вижу, но в чем тут дело?

— Она полна жира, милорд!

— Постойте, постойте... Верно! Полна жира, ровная нетронутая поверхность... Ей-Богу! Я и тогда почувствовал — что-то здесь не то. Хотя... Почему бы ей не быть полной? Помним о...

— Птица была в духовке.

— Не смазанная жиром.

— Очень небрежная стряпня, милорд.

— Птица в духовке, не смазанная жиром... Бантер! Допустим, она была поставлена в печь не до ее смерти, а после? Засунута второпях кем-то, кто хотел что-то спрятать — нечто ужасное...

— Но что бы это могло быть, милорд?

— В том-то и вопрос. Скорее всего то, что связано с птицей. Сейчас, сейчас... Подождите минутку. Ощипывала, потрошила, начиняла, складывала, связывала... О Боже!

— Милорд?

— Скорее, Бантер! Слава Богу, мы выключили газ!

Он промчался через спальню, не обращая внимания ни на доктора, ни на больного, который, приподнявшись на кровати, зашелся пронзительным криком, быстро открыл духовку и выхватил цыпленка, который уже покрылся золотистой корочкой. С коротким торжествующим криком Уимзи ухватился за железное кольцо, которое торчало из крыла птицы, и резко потянул за него. Это был шестидюймовый винтообразный вертел.

Доктор боролся в дверях с возбужденным Бротертоном. Уимзи схватил мужчину, которому удалось наконец вырваться, и ударом джи-джицу отбросил его в угол.

— А вот и орудие, — сказал он.

— Докажи, быть ты проклят! — яростно закричал мужчина.

— Докажу, — спокойно ответил Уимзи. — Бантер, позовите полицейского, он у двери. Доктор, нам понадобится ваш микроскоп.

В лаборатории доктор склонился над микроскопом. На предметное стекло был помещен тонкий мазок крови.

— Ну? — нетерпеливо спросил Уимзи.

— Все верно, — ответил доктор. — В середине цыпленок еще не прожарился. Бог мой, Уимзи, вы правы: круглые кровяные тельца диаметром 1/3621, кровь млекопитающего, возможно человеческая...

— Ее кровь, — сказал Уимзи.

— Это было умно придумано, Бантер, — говорил лорд Питер, когда такси везло его домой, на Пиккадилли. — Если бы птица жарилась немного дольше, то кровяные тельца разрушились от нагревания и их уже нельзя было бы опознать. Этот случай показывает, что непреднамеренные преступления удаются легче всего.

— А что думает ваша светлость о мотиве преступления?

— В юности, — задумчиво сказал Уимзи, — меня заставляли читать Библию. Но мне, естественно, нравились только те книги, которые не нравились никому. Однако «Песни Песней» я выучил наизусть. Слушайте и внемлите, Бантер; в вашем возрасте это не повредит — речь пойдет о ревности.

— Я внимательно прочитал названное вами произведение, ваша светлость, — сказал Бантер, немного покраснев. — Если я правильно помню, это звучит так: «Люта, как преисподняя, ревность» [94] .

Грейт Норт Роуд, петляя, убегала вдаль гладкой серо-стальной лентой. В северном направлении по шоссе быстро двигались две черные точки. Солнце светило в спину, а ветер подгонял этих двух «чертовых мотоциклистов», когда на своих лающе-гудящих машинах они пронеслись мимо фургона с сеном. Немного дальше по дороге им встретился женатый молодой человек, который осторожно вел двухместный мотоцикл с коляской. Он ухмыльнулся, услышав оглушительное тарахтение «Нортона», сопровождаемое разъяренными кошачьими взвизгиваниями «Скотта». Молодой человек до женитьбы тоже принимал участие в этой вечной дорожной войне. Он с сожалением вздохнул, глядя, как машины исчезают вдалеке.