Мэириман вежливо поинтересовалась у меня, не создали ли они нам проблем. Потом рассказала, что для новой четы уже начато строительство дома. Пока супруги смогут пожить в гостях у свекрови и прочей родни, но к весне, наверное, уже переберутся к себе.

— Вы начнёте строительство прямо осенью?

— Почему же нет? Но мы обычно живём в лёгких домах, которые нетрудно собрать за пару недель, если под рукой имеются все стройматериалы.

— Там бывает холодно. — Я махнул рукой в сторону, где за куполом самого большого шатра пряталась серо-синяя кромка дальнего северного леса. — Там зимой ложится снег, дом надо отапливать, иначе замёрзнешь.

— Конечно. Я знаю. У нас есть отличные лёгкие печки, которыми мы отапливаем шатры, кибитки, юрты. Их легко перевозить и легко ставить на новом месте.

— Моя дочь южанка. Ей нужен будет тёплый дом.

Глава клана покладисто покивала.

— Если у тебя есть сомнения, ты смог бы проследить за строительством. Ты хотел бы?

— Конечно.

— Кстати, вот ещё что… Ты не сообщил мне домашнее имя девушки. Скажешь, как её зовут в семье?

За годы жизни в чужом мире я научился ловить значимый внутренний смысл каждой фразы, и сейчас, поднапрягшись, сообразил — женщина выказала невестке немалое уважение, предположив, что у девочки уже два имени. Это ведь у кочевников — вполне себе маркер высокого положения.

Хорошо, раз так…

— Даша. Так я её зову.

— Даша. Очень хорошо. Надеюсь, они поладят.

— Надеюсь… Церемония сложная? Длинная?

— Всё в меру, как мне кажется. Боишься, что девочка устанет?

— Моя жена нервничает. Никогда не участвовала ни в каких обрядах, кроме собственной свадьбы.

— Как это так?

— У нас принято, чтоб всеми такими вещами занимались мужчины.

— Странно, почему? У мужчин и без того хватает забот.

— Ну, здесь так принято, — улыбнулся я, и мы разошлись.

Через пару минут, разгуливая с бокалом в руках, я столкнулся лицом к лицу с Аипери. Она заулыбалась мне и охотно согласилась выпить вместе. У неё всё было хорошо, её семейство почти не пострадало в ходе войны, а то, что случилось, в общем, было делом житейским. На празднике присутствовали двое её мужей и дочь. Они все в восторге от здешнего гостеприимства. Не хуже, чем у них принято!

— Надеюсь, ты не в обиде за плен?

— За что же мне быть в обиде? Ты со мной обращался достойным образом. Кому-то из ваших пленных на начальном этапе могло достаться, но как только мы поняли, что вы знаете правила, всё сразу должно было прекратиться. И наши тоже не жалуются. Они ж всё понимают, война есть война, всякое случается.

— Да, всё нормально. Скажи — ты возвращаешься в родной мир, или твоё семейство останется здесь?

— Скорее всего, останется. Ещё будем видеться. У тебя очень милая дочь. — Она улыбнулась. — О, кажется подходит время. Идём?

Церемония потребовала от участников не так много усилий, как я боялся. Даже, пожалуй, было что-то общее между имперской традицией и той, которую я увидел. Сперва говорила Мэириман, сначала на неизвестном языке, потом на знакомом. Потом заговорил её сын. Как я понял, он обещал беречь и поддерживать, любить и лелеять жену, беречь её достояние и приумножать его. Последнее могло бы прозвучать как некрасивый намёк, но Акыль заранее объяснил мне, что такова положенная формула. Ведь у них мужчина приходит в семью на новые земли, на новое хозяйство, и его задача — сделать так, чтоб всё процветало.

Тут же обещание имело особое значение. Земли, которые Даша приносила клану в приданое, потребуют много труда. Но я был уверен, что клан справится с задачей. Уж кочевники-то наверняка всё прикинули, прежде чем просить себе именно эти земли. И о том, что они действительно будут переданы новорожденному семейству, пришлось заверять Моресне. Жена говорила так тихо, словно боялась, что от неосторожно произнесённого слова рухнет мир. Однако, взяв себя в руки, говорила.

Потом наступила очередь Даши. Она держалась намного увереннее, чем мать, и, хотя формулы ей подсказывала Мэириман, повторяла за ней с непринуждённым видом, совершенно естественно, словно знала их всегда. Ей было в радость находиться в центре общего внимания, и клятвы, очень серьёзные клятвы она приносила легко, бездумно, словно под общие овации распевала песенку про цветочек и лягушонка.

Брак объявили свершившимся обе матери. Супруги взялись за руки и так слушали славословия и пожелания, которые наперебой выкрикивали все присутствующие. У кочевников определённо не было приняло это делать по очереди. Видимо, важнее всего произнести, и погромче, а услышали ли и разобрали ли чествуемые — дело десятое. Ну, и нам так тоже можно. Я во весь голос пожелал дочери счастья. А что я ещё мог пожелать?

— Теперь, слава богу, время для пира, — простонала Моресна, спускаясь с помоста и почти падая мне на руки. — Господи, как же это…